Ростовцев расплатился, повел жену до машины, усадил. Пошарил по карманам в поисках чего-то.
— Лара, я ручку оставил. Схожу, заберу, — произнес Алексей.
— Хорошо, Алешенька, только недолго, — сквозь слезы произнесла женщина.
Он выловил агента, который собрался было уходить. Протянул ему преобразователь-гаситель, вложенный в согнутую пополам двадцатидолларовую банкноту.
— Вот эта штука должна оказаться вместе с телом, — решительно произнес он. — Вопросы?
— Сделаем, — заверил похоронный агент, складывая зеленую бумажку пополам и засовывая ее в задний карман брюк.
В день похорон, снег принялся заметать город с самого утра. Ростовцевы и еще пара человек, сослуживцев тещи, успели превратиться в снеговиков, пока, наконец, их не пустили в зальчик, куда вынесли гроб.
Тещу нарядили в строгий синий костюм с белым кантом на карманах, подкрасили и подмазали, развороченную шею старухи закрыли платком, лоб замотали бинтом, чтобы скрыть тот факт, что ей сделали трепанацию, и теперь ее черепушка могла сойти за стильную пепельницу, стоило лишь выкинуть оттуда небрежно всунутые после исследования мозги. Ростовцев посмотрел в лицо, и не узнал тещи. Лицо трупа больше походило на восковую маску, изображающую опухшую запойную бомжиху, которой для полного счастья кто-то из собутыльников накатил в лоб. Синева от запекшейся крови из лопнувших капилляров, явственно поступала сквозь краску и неудачно положенный слой грима.
Гроб погрузили в автобус и он, со скоростью кастрированной черепахи пополз по пробкам и заносам. Рычал мотор, в салоне пахло бензином и каким-то дешевым ароматизатором с запахом елки, заглушающим вонь разлагающегося тела. Разыгралась метель, кидая белые хлопья в лобовое стекло. ПАЗик выехал из города и прибавил ходу. Автобус прыгал и раскачивался под причитания одной из сослуживиц по поводу того, что «у Валечки и так голова не держится, а с такой ездой совсем оторвется».
Ростовцев подумал, что если ее это так беспокоит, то можно прибить голову гвоздями. Теще все равно, а вид подобающий. Алексей Александрович чуть было не высказал вслух свою мысль.
Наконец автобус, вымотав душу у живых пассажиров, подъехал к кладбищу в Ракитках, где у скончавшейся Валентины Матвеевны, с нетерпением ожидая ее, лежал на двухместном участке муж. Все было готово, яма выдолблена в мерзлой земле, похоронная бригада на месте. Все было оплачено заранее, и Ростовцеву ничего не оставалось, как наблюдать за сценой финала, исхода полусумасшедшей тетки в место постоянной дислокации, где она уже никому бы не портила жизнь. Гроб с телом погрузили на каталку и потащили по снегу мимо заметенных памятников по центральной аллее города мертвых. Колеса не ехали, вязли. Пришлось тащить ставший неподъемно — тяжелым гроб на руках, периодически останавливаясь для отдыха. Могильщики недовольно бурчали, а на под конец уже в открытую ругались матом по поводу того, что «всякие разжираются, а потом их тащи».