Невзор замолчал. Из-за поворота, осторожно ступая по песку вдоль реки, показался Вторуша с топором в одной руке и с дубиной в другой.
— Тьфу ты, я думал, вы тут насмерть побились, а они разговоры ведут.
— Все в порядке, — успокоил его Олег, — ты иди пока, мы подойдем скоро.
Бывший дружинник дождался, пока купец скроется за поворотом, и продолжил.
Выходила его знахарка, и колдун помог, а как первый раз из избы вышел — чуть не упал. Да не от слабости, а от тех глаз синих, что в поле возле кургана привиделись. Стоит деваха, росточка небольшого, опрятная, в платке теплом, руки в рукавах зипуна греет. Увидела его — в ноги бросилась. Оказалось, это за нее Невзор под саблю подставился.
— Я же, говорит, каждый день хожу, пособить чем, помочь, а меня Велена да брат ее гонят. — Невзор покачал головой. — Я и сам заметил: знахарка ко мне так и тянется, хоть виду не кажет. Она добрая, только уж очень ругается, если не по ее выходит. Стал я гулять помаленьку. С Малушей, с девахой этой, встречаемся. Они всей деревней в амбаре жили — от изб одни головешки остались. Стали строиться помаленьку, я, хоть и непривычен избы ладить, тоже помогать взялся. А жил покамест у Велены с братом. Она поняла уже, что потерян я для нее, но виду не подавала, только ночью часто плакала. А брат — так просто змеей шипел. Ты, говорит, уже в земле бы лежал, если бы не сестра. Весной, на Травень уже, прискакал дядька Часлав за мной. Пора, говорит, и на службу. Попрощался я с Малушей… Ты чего ухмыляешься?
— Нет, нет, — ведун поднял руки, — это я так, свое вспомнил.
— А-а. Ну, вот, хорошо попрощался, не обидел. Уговорились, что приезжать стану, как день свободный — деревня-то от Чернигова недалече. За день-ночь обернуться можно, ежели конь хороший. Вот и стал я наезжать к ней. Дядька Часлав все смеялся: чего ты, говорит, молодой, хомут на шею ладишь. Возьми девку, да и гуляй. А я не могу так. Только на Русальной неделе, перед Купалой, стала она моей. Сама захотела, я не торопил. Осенью думали свадьбу играть, да когда провожал я ее, перешел нам колдун дорогу. Велена еще по весне в чужие края подалась — горько ей было на наше счастье смотреть, — а братец ее меня не простил. Мы и опомниться не успели, как оборотил он и меня, и Малушу, а сам сгинул невесть куда. В деревню дороги нет — подались мы к дядьке. Ох, и серчал он, а что поделаешь. Так и сказал мне: ищи колдуна или сестру его, пущай порчу снимают. Малушу твою я спрячу, а ты ступай. В таком обличье не жить вам — камнями забьют…
— И ты пошел искать колдуна? — спросил Середин.