— Ну, что. Баня вот-вот готова будет. Попаритесь, а потом вечерять станем, печь затопим.
— Париться не будем — не для нас топите. Скажи хозяйке, чтобы веник распарила в той бадье, где она ветки, что я дал, заварила. А поесть — чем угостишь, тем и рады будем.
Староста поскреб затылок.
— Как скажете. Пойду, бабу кликну — пусть на стол собирает.
Все вышли на двор. Дождь кончился, ветер стихал, в разрывах облаков проглядывали звезды. От хлева, перепрыгивая через лужи, прибежала Синичка с кошкой на руках.
— Ты правду сказал, — радостно заявила она, — больше не царапает.
— Еще бы, — согласился Олег, — тебя вот за хвост ухватить.
Синичка завертелась на месте, заглядывая себе за спину.
— Нет у меня хвоста… Куда? Вот, опять.
Кошка зашипела на Невзора, вырвалась от девчушки и шмыгнула под крыльцо. Тот невесело усмехнулся.
— Пойду я пройдусь. Тебе помощь нужна будет? — спросил он Олега.
Середин отвел его к плетню.
— В полночь к колодцу приходи. Может статься, что лишняя пара глаз не повредит. Особенно таких, как у тебя.
— Приду, — обещал Невзор.
Подойдя к старосте, закрывавшему на ночь хлев, Середин попросил несколько связок лука. Вместе с мужиком они проследовали в светелку. Воздух здесь посвежел, глаза Белославы были открыты, она скосила их на вошедших, вздохнула и отвернулась к стене.
— Вот всегда под вечер вроде как легчает ей, а с утра будто и неживая, — пробормотал хозяин.
— Что ж вы ее бросили? — спросил Олег.
— Как бросили, — обиделся мужик, — чай своя, не чужая. Баба, считай, днюет и ночует с ней. А в репнице конь не валялся, капустка…
— Ты вот что, хозяин, — перебил причитания Олег, — привяжи над окошком связку лука и над дверью тоже. Кстати, вот над печью еще надо. Да лучину принеси. Что это здесь темно, как в погребе?
Вдвоем они пристроили связки желтого и красного лука. Белослава лежала, не обращая на них внимания, будто и не слышала.
— Эх, беда-то какая…
— Оживет. Как луна новая зародится — можете лук убрать. Это я на всякий случай, не повредит. Повечеряем — спать ложитесь. Я сам все сделаю. Утром будет ваша девка, как новенькая.
— Ты только вылечи, а уж я…
— Разберемся, — оборвал старосту Олег, — вот что сказать хочу: дочка твоя малая, похоже, хорошей знахаркой стать может. Ты не мешай, у нее глаз добрый, и видит она больше, чем другие.
— Вот еще напасть, — проворчал мужик.
— Не напасть, — поправил Середин, — а радость. Редкий это дар, его беречь надо.
В горнице на столе Вторуша с помощью хозяйки заготавливал рыбу: обрубали голову, вскрывали брюхо по всей длине и, пересыпав солью, плотно заворачивали в мокрую холстину. Купец, хмуро глянув на Олега, пояснил, что в дороге сгодится — и похлебку сварить, и закоптить на костре. Наконец Вторуша освободил стол, вынес потроха на улицу, а хозяйка сноровисто стала выставлять угощение. Староста достал из подклети кувшин с медом. Повеселевший купец сыпал прибаутками, пытаясь расшевелить хозяев, но на его шутки отзывалась только Синичка. Невзор посидел, выпил молока и, поблагодарив хозяев, вышел из горницы. Староста угрюмо молчал, его жена, украдкой смахивая слезу, косилась на Олега.