Министр поклонился.
— Говорить с вами, граф, — истинное удовольствие, — добавил он. — Перед вашим отъездом вам дадут верительные письма для аккредитации при нашем после в Париже. И он будет всегда рад оказать вам услугу.
Когда Сезар с капитаном отошли от дворца, тот сказал: — Я чрезвычайно рад, что смог пригодиться вам в трудную минуту. А теперь позвольте мне проститься с вами. Я уезжаю из Вены.
— Уезжаете?
— Да, из-за Монтестрюка. Его дела — это ведь и ваши дела, не так ли? И меня они тоже интересуют. Я понял по его поведению перед отъездом, что он задумал что-то необыкновенное. Вообще-то получается, что и мои, и его, и ваши дела — все како связаны друг с другом. Кстати, вы поедете ко двору, а я — в лагерь варваров. Для переговоров с таким союзником, как король Людовик XIV, у которого просят помощи, нужен также и темный агент, от которого при случае можно и отречься. И такой агент перед вами.
— Вот как! Капитан д'Арпальер едет к туркам! Вам не мешает поберечь голову.
— Ну, Кьюперли меня знает, — возразил с улыбкой капитан, пожелайте мне только встретить Монтестрюка, и наши с вами долги будут разом выплачены. Так-то вот. Пока же до свидания, граф.
А тем временем по дороге к турецкому лагерю двигалась маленькая процессия. Впереди шел одетый в лохмотья Угренок, ведя за собой тяжело навьюченную лошадь. За лошадью, время от времени погоняя её, шел Монтестрюк.
Избежав, к счастью, встречи с рыскавшими повсюду разбойниками, они через несколько дней добрались до турецкого лагеря, расположившегося на берегу Дуная.
Это был, по существу, целый город из выстроенных длинными рядами палаток. Среди них попадались палатки побольше, украшенные наверху конскими хвостами. То были палатки начальников. Вокруг лагеря были расположены пушки, рядом с которыми темнели пирамид из ядер, обросшие внизу травой. По лагерю шлялась вооруженная орда разных пришельцев с Востока, от албанцев до арабов. Они толклись по улицам, собираясь возле уличных клоунов, вовсю пытавшихся их развлечь. Всюду были видны цыгане — хозяева медведей, плясуны на веревке, фокусники, укротители и прочий сброд. Не было недостатка и в купцах, и в разносчиках товаров. Все это больше походило на ярмарку, нежели на лагерь.
Иногда, подгоняемые криками и ударами нагаек, по улице проходила вереница пленников обоего пола под конвоем татарской конницы. Жадные похотливые взоры солдат сопровождались звоном монет: торговля несчастными людьми вершилась тут же. И несмотря на все эти эпизоды нарисованной картины лагеря, в нем царили скука и уныние. Им была подчинена вся эта толпа людей, связанных между собой одной лишь общей ненавистью. И эта зависимость явно сквозила на хмурых лицах, видневшихся в толпе.