Впрочем, крестьянские мятежи еще не означали, что деревня пойдет за белыми. Большинство протестующих против коммунистической диктатуры в своем противостоянии выбирало пассивную форму и хотело не уничтожения, а только "исправления" советской власти, уменьшения тягот и жертв, что в условиях гражданской войны было не осуществимо.
Призывая к "истребительной и беспощадной" войне против кулаков, Ленин был прав в политическом отношении, но в экономическом - подрывал основы.
Именно в крестьянском вопросе произошло радикальное размежевание левых эсеров с большевиками, вылившееся в т.н. "мятеж левых эсеров". Именно левые эсеры, по своей программе наиболее близкие патриархальному крестьянству, были организующей силой многих восстаний. Так, левый эсер, командир 9-й кавалерийской дивизии А.С. Сапожков, награжденный за успехи на Колчаковском фронте орденом Красного Знамени, возглавил крупное восстание (т.н. "сапожковщина") в Заволжско-Уральском регионе.
Руководитель "антоновщины" - тоже левый эсер, бывший начальник Тамбовской губернской милиции А.С. Антонов.
Конечно, экономические мотивы для восставших и восстающих имели большое значение. Но не меньшее имело стремление установить свою власть, вытекающую из национальных представлений о справедливости и крестьянского представления о государстве как чуждой организации. Показательно, что Сапожков назвал свою армию "Красной Армией Правды".
Опыт 1905 и 1917 гг., когда крестьянские общины расчленяли (не громили!) помещичьи усадьбы как центры иной культуры, получил мощное развитие. Произошло то, что год назад уничтожило армии Колчака.
Тогда восставшие сибирские крестьяне образовывали крестьянские республики, действовавшие на основании общинного демократического права и не желавшие поддерживать ни белых, ни красных.
Впоследствии Сталин столкнулся с этой психологией, когда в 1929 г. во время поездки по Сибири один пожилой крестьянин прямо заявил ему, что крестьяне, если не захотят, хлеба государству не дадут. Говорят, что именно этот случай толкнул Сталина к ускоренной коллективизации.
С этим эпизодом сочетается и высказывание Столыпина после поездки в Сибирь в 1910 г., что "крестьянская демократия может нас смять".
Поэтому нет ничего удивительного, что в 1920-21 гг. крестьяне сразу после окончания гражданской войны попытались максимально оградить себя от вмешательства государства.
Несмотря на то, что эту внутреннюю войну можно сравнить с войной белых американцев с индейцами по огромному различию в технических и военных средствах сторон, по сути она представляла собой могилу для государства "военного коммунизма".