– Давай-давай! – прикрикнул на меня Вовка. Он уже вовсю погонял Вадика Свечкина, который полз по кругу. – Живо, Свечка! Вы мои слуги!
– Никакие мы не слуги, – остановился вдруг Вадик. – Сам ползай!
– Мы не слуги! – согласился и я.
– Тут мое царство! – сказал Вовка.
– А мы вылезаем из твоего царства! – взбунтовался Вадик и хотел встать, но железное небо над ним только прогнулось и отбросило на пол.
Тогда мы с Вадиком плечо к плечу поползли на волю.
Ползли уже долго, а над нами была все та же кровать.
– Кажется, заблудились, – сказал Вадик, озираясь.
Стало душно, как перед грозой. Позади раздавалось пыхтение, сопение.
– Не уйдете, не уйдете…
Мы бросились вперед, не разбирая дороги. Что-то грохнуло над головой. Разлился белый свет. Я зажмурил глаза.
– Создатели вы мои! Батюшки и матушки! – воскликнула тетя Зоя, входя в комнату.
– Батюшки! – ахнула за ней Люба Черномордикова.
– И матушки, – тихонько, сидя на полу, сказал Вадик.
Олений коврик одиноко висел посреди стены. Подушки и одеяла были разметаны по полу. А кровать, раскрытая и свободная, готовая к дальним дорогам, врезалась в обеденный стол.
Даже плоский полосатый матрац съехал набок, обнажив ажурную панцирную сетку. Сквозь нее виднелся Вовка.
– Это кто же там такой? – спросила тетя Зоя.
– Это там царь, – быстро сказал Вадик.
– Ну, сейчас влетит этому царю, – сказала тетя Зоя, грозно глядя на нас с Вадиком. – В пастухи пойдет!
Вовка не стал вылезать из-под кровати и напрашиваться в пастухи. Пыхтя, как паровой двигатель, он покатил кровать обратной дорогой к оленям.
Тетя Зоя шла следом, собирая кроватную одежду.
– Мы с этой кроватью полстраны объехали, – ворчала она. – А вам все игрушки!
Кровать поскрипывала, покачивала панцирной сеткой, когда на нее вновь ложились подушки и одеяла.
– Ей, может, сто лет, – говорила тетя Зоя, успокаивая кровать на прежнем ее месте – у стены под ковриком.
– Такая старушка?! – изумилась Люба Черномордикова. – А Вова ее по комнате гоняет. Вот балда!
– Балда-балда! – подхватил Вадик. – А никакой не царь!
– Бал-да-бал-да-бал-да! – запели мы с ним вместе, заглядывая под кровать, где виднелся притихший Вовка.
– Ладно, мальчики, не такой уж он и балда, – сказала тетя Зоя вдруг так мягко, будто выронила пуховую подушечку. – Вы бы лучше художеством занялись – порисуйте. Зиму там или лето…
Мы сидели за столом перед одинаковыми белыми листами. У каждого в руке – карандаш.
– Ты прямо в самой Москве жил? – спросил Вовка.
– Прямо в Москве, – сказал я громко, чтобы услыхала и Люба Черномордикова на кухне.
– Счастливый ты! – сказал Вадик. – Прямо в Москве…