Генерал, насупив брови, снова повернулся ко мне. Не исключая, что он сейчас кинется на меня, я на всякий случай сжал кулаки.
– Вы понимаете, что это невозможно? – устало и обреченно произнес он. – Даже если предположить ошибку в определении цели, то все равно наши ракеты не могли долететь до этого места. Еще на полпути у них бы закончилось топливо.
Я смотрел на него с сочувствием. Генерал в какой-то степени был моей родственной душой. Он, как и я, был уверен в своей невиновности и тоже искал себе алиби. Но я ничем не мог ему помочь. То, что я рассказал министру, было правдой: самолет действительно взорвался и развалился еще в воздухе – ни больше ни меньше. А количество топлива в ракетах, радиус их действия, секторы стрельбы и прочие нюансы меня вовсе не волновали. Над этим пусть ломают голову эксперты.
Наверное, генерал по моим глазам догадался, о чем я думаю. Он скорбно и с пониманием кивнул, вздохнул и пошел к выходу. Офицеры на цыпочках последовали за ним. Это было похоже на траурную процессию, на прощание с умирающим военачальником, роль которого, разумеется, играл я.
Я провожал глазами мундиры, которые толпились у двери, с нетерпением ожидая, когда мы с Ирэн останемся наедине и сможем обсудить наши действия в перспективе. Но тут вдруг моя компаньонка проявила инициативу.
– Генерал, не могли бы вы задержаться? – звонко сказала она.
Генерал остановился, повернулся и со слабой надеждой взглянул на Ирэн.
– Идите! – сказал он офицерам и махнул рукой. Затем приблизился к кровати. – Вы хотите мне что-то сказать?
Ирэн подождала, когда из каюты выйдет последний офицер.
– Я думаю, что эта противная амнезия продержится недолго, – сказала она, мило улыбаясь. – И мы сможем вспомнить еще какие-нибудь важные факты по вашему делу.
– Не думаю, что это уже поможет мне, – с мрачным пессимизмом заметил генерал. – Отставка, милая девочка. В лучшем случае мне грозит отставка!
– Но зачем так сразу опускать руки! – назидательно заявила Ирэн.
– Да, вы правы, – согласился генерал. – Но вам легко так говорить, потому что вы никогда не поймете, как это трудно. Как это трудно – нести в душе осознание своей вины за гибель полторы сотни ни в чем не повинных людей!
Он говорил красиво, с пафосом, и будь я более сентиментальным, то непременно бы прослезился.
– И все же: как вас найти? – спросила Ирэн.
– Как меня найти? – рассеянно повторил генерал. – Совсем нетрудно. Наверное, я буду под домашним арестом. Буду шаркать потрепанными тапочками по скрипучему паркету в своем кабинете. Буду ходить из угла в угол и думать об этих ста пятидесяти… И так изо дня в день, из месяца в месяц…