Через минуту она подошла ко мне, едва сдерживая торжествующую улыбку.
– Вот! – победно сказала она. – Я разговаривала с начальником насосной станции. И он рассказал, что пожар вспыхнул во втором часу ночи, а когда пожарные затушили огонь, то нашли в мастерской обгоревший труп жестянщика!
Что это? Я недооценил Ирэн?
– «Лендкрузер» здесь не появлялся? – спросил я.
– Я спрашивала. Он не знает. Говорит, что в одиннадцать лег спать, а проснулся от треска, когда в мастерской начали лопаться стекла.
– Что еще?
Ирэн глубоко вздохнула, колеблясь, и все же сказала:
– Говорит, что жестянщик здорово пил и мог уснуть с зажженной сигаретой. Но я в это не верю.
– Жестянщик всегда здесь ночевал?
– Последний год. Его жена из дома выгнала.
Ирэн пристально, не опуская глаз, смотрела на меня. Ждала похвалы. Ждала реабилитации! Нет, сатисфакции!
– Я уверена, это убийца поджег мастерскую! – добивала она меня. – Сразу после того, как жестянщик закончил ремонт. Он убрал свидетеля, понимаешь?!
– Мы не сможем это доказать, Ирэн, – ответил я. – Но если это правда, то мы с тобой связались с чудовищем, который не останавливается ни перед чем. Третье убийство за неполные сутки!
– Можно считать, что четвертое, – поправила Ирэн и кивнула на мою перебинтованную руку.
– Или пятое? – усомнился я и тронул пальцем нижний край платья Ирэн, где черным лепестком свисал рваный лоскуток.
– Ах! – воскликнула Ирэн и, схватившись за платье, приподняла край, слишком смело оголив ноги. – Я этого не видела! Какой ужас! Что же это такое! Где это я?
– Наверное, на площадке обозрения, когда ползала под пулями по гравию, – предположил я.
– Все! – упавшим голосом произнесла Ирэн. – Платью конец. Можно выбрасывать…
Она уже забыла про сожженный сарай, сгоревшего жестянщика и про счет убийцы. Испорченное любимое платье – это беда, величину которой способна понять только женщина. Опасаясь, как бы Ирэн не выбросила его прямо сейчас, я постарался ее успокоить:
– Ничего страшного. Заштопаешь. Или купишь такое же новое.
– Новое! – с презрительным возмущением воскликнула Ирэн. – Что ты понимаешь! Это же Пьер Карден! Эксклюзивная модель!
Я с любопытством смотрел на взволнованное существо, которое скручивало на себе платье с рваным краем, и бархатная ткань морщилась, теряя лоск от косых складок. Не сразу поймешь, что в этом немощном человеке превалирует: храбрость или глупость?
– Если ты представляешь себя в нем на подиуме, – произнес я, покусывая кончик сухой травинки, – то платье, в самом деле, смотрится неважно. А ты представь себя в нем в морге.