– Она, – подтвердил милиционер, который понимал юмор.
Больной затолкал фоторобот под пропотевший китель и, смерив Ирэн долгим взглядом, сказал:
– Ну что? Поехали в отделение.
Ирэн не возмущалась, не спрашивала почему. Она закинула невостребованную пока сумочку на плечо, повернулась к милиционерам спиной и грациозной походкой, словно коридор превратился в подиум, пошла к выходу. Она уводила их от меня.
– Эй! Ты куда? – между плевками спросил больной милиционер. Он хотел, чтобы Ирэн полезла в окно.
– На улицу! – громко и с вызовом ответила Ирэн. Она подошла к двери, оттянула язычок замка и толкнула дверь ногой. Милиционеры заторопились за ней. Больной, оплевав весь пол в кабинете, потянулся к выключателю, но тут его взгляд упал на полку шкафа, где лежали пачки офисной бумаги. Пыхтя и бормоча что-то вроде «Пригодится на фиг Вовке на самолетики», он прихватил пачку, сунул ее под мышку и погасил свет.
Вскоре в конце коридора хлопнула дверь. Я остался один и, как это часто бывает, только теперь дал волю своим нервам. Со сдавленным криком я врезал кулаком по спинке собственного кресла, которое темным силуэтом торчало передо мной. То ли кресло отжило свой век, то ли злость наделила меня фантастической силой, но, как бы то ни было, спинка хрустнула и отвалилась. Я сплюнул, уподобившись заразному милиционеру, пробормотал: «Все не слава богу» – и запрыгнул на подоконник.
Я не напрягал мозги в конструировании хитроумных комбинаций по спасению Ирэн. Я не знал, что буду делать конкретно. Я просто летел торпедой к вражескому кораблю, зенитной ракетой к самолету, снарядом к танку. Это было сродни безумству, короткому помешательству, но именно оно освобождало меня от необходимости просчитывать каждый шаг и делало меня до смешного смелым. Я знал только одно: без Ирэн болтаться по Побережью я не согласен. Это моя подчиненная, это сотрудник моей фирмы, и до тех пор, пока она не выйдет за кого-нибудь замуж, я головой отвечаю за нее и распоряжаюсь ею. Она мне нужна, как воздух. Потому что я обязан объявить ей строгий выговор и лишить квартальной премии за самодеятельность и инициативу. Потому что она ничем не провинилась перед милиционерами. Да потому, в конце концов, что она порядочная, отважная, красивая и добрая девчонка! И ни одна сволочь не имеет права обращаться к ней на «ты» и называть ее оскорбительными словами. За это буду бить по морде!
Я выскочил из окна на улицу, едва не отдавив лапы Байкалу. А ты, собака, подумал я, теперь забудь про курицу! Зачем я тебя кормил и приручал? Чтобы ты позволил забраться в окно посторонним? Ладно, ты, как законопослушный пес, впустил милиционеров. Прощаю. Но как ты посмел впустить убийцу?