– Она становится опасной для окружающих, – заявил Смоленский, подхватив Ковалевскую под мышки. – Держите ее за ноги и осторожно двигайтесь вперед, – приказал он Эмме, и они дружно потащили соседку к выходу.
– Вот видишь, – сказал, подмигивая, Смоленский, – как у нас с тобой все хорошо получается, мы практически единый организм, который тащит другой организм.
– Ты так думаешь? – Эмма улыбнулась и отпустила ноги Ковалевской. – Дальше ступеньки. Или воспользуемся лифтом?
– Лучше ступеньки, – ответил Смоленский, – я боюсь с ней в лифте застрять. Вообще-то, – он игриво обратился к Эмме, которая снова подхватила конечности соседки, – я ничего не боюсь. Кроме пьяных дам, хватающих меня за галстук. Я такой храбрый, сильный…
– Ой! – взвыла Ковалевская.
– По вашей милости, Павел Павлович, – пропыхтела Эмма, – она бьется попой о ступеньки.
– Нет, Эмма Олеговна, это вы слишком высоко задрали ей ноги.
– Бросьте меня здесь, – простонала Ковалевская. – Бросьте на погибель.
– Софья Владленовна, – укорил ее профессор, – вы же практически тезка такой великой женщины, а какие слова говорите! Не бойтесь, профессор Смоленский еще никого не бросал! – Он обратился к Эмме: – Это я говорю совершенно искренне, жена бросила меня сама. Но я хороший.
– Что вы говорите, – кряхтя от тяжести, произнесла Эмма.
– Правду и только правду! – заявил Смоленский и присягнул рукой на предполагаемой Библии.
– Ой! – взвыла Ковалевская, которую в очередной раз уронили.
– Ой! – взвизгнул от неожиданности ее внук, открывавший в этот момент дверь в свою квартиру. – Бабуля?!
– Да, милый, – простонала та, – это я, твоя падшая бабушка. Давай завязывать с зеленым змием вместе.
– Так мы договорились? – Смоленский прислонился к двери Эммы Олеговны. – Поедете со мной на юбилей?
– Раз уж начали на «ты», – предложила она, – давайте и дальше.
– Давайте, давай. Так каким будет ваш ответ?
Глава 11
На ее пути попалась роковая женщина!
Максим стоял у раскрытого окна, курил. И с тоской смотрел в ночь. Когда он переживал, его карие глаза темнели еще больше и становились похожими на два омута, в которых погибала Алла. Она подошла к нему и обняла за талию.
– Ты роковая женщина, – затушив сигарету, произнес Емельянов.
– Красивая? – не поняла Алла.
– Нет, роковая, – повторил Емельянов и поцеловал ее.
– Это еще ничего не значит, – успокаивала подругу Татьяна. – Роковая – это не женщина-вамп. Разве можно такое перепутать?! Если он назвал тебя «роковой», то, считай, в очередной раз признался в любви. Емельянов и назвал тебя роковой потому, что уйти от такой женщины все равно, что бросить мать родную.