Не имеет значения.
«Я должен запомнить каждую деталь, – сказал себе Семенов. – Я должен запомнить каждый блик на автоматах солдат, каждое движение в полутьме. Я должен присматриваться к каждой детали. Меньше всего я должен верить словам. Б Азии всегда произносили много слов, я должен анализировать прежде всего поступки. Я должен запомнить каждую конкретную деталь, способную подтвердить или опровергнуть сказанное доктором Уламом на пресс-конференции. Если после долгих лет полной изоляции Сауми доктор Сайх решил пригласить в страну двух иностранных журналистов, значит, за словами доктора Улама действительно что-то стоит. И что-то, похоже, весьма серьезное».
Не что-то.
Другой.
Семенов усмехнулся. Он не желал продолжать бессмысленный спор с самим собой. Он не выспался. Практически он не спал уже третью ночь. Томительно ныл желудок от непривычной пищи. Больше всего Семенов хотел увидеть Кая. Слова доктора Улама нисколько его не убедили. Он хорошо знал, как расточительно относятся к словам в Азии. Слова в Азии – это всего лишь вид активного или пассивного прикрытия. Иначе, наверное, и быть не может в стране, где собаки никогда не обрастают шерстью, где муравьи устраивают гнезда на высоких деревьях, где пестрые легкомысленные бабочки намертво присасываются к открытым ранам животных, где многие звери умеют подражать человеческим голосам, где, наконец…
Не имеет значения!
Он усмехнулся.
Он слишком много времени отдал изучению Сауми, чтобы не знать о ее исключительных особенностях.
Пернатые хищники, не умеющие летать, мирные животные, вдруг начинающие буйствовать, как в безумии, синие ядовитые жабы, обитающие в неглубоких прудах, наконец, лесные постанывающие сирены, приносящие счастье, – древний символ Сауми. Никто никогда не видел лесных сирен, обитающих якобы не более чем в пяти, может, в десяти кошах от Хиттона, но в канун каждого Нового лунного года многочисленные специально обученные охотники с целым отрядом монахов и послушников с шумом и помпой выступают на лов сирен.
Точнее, выступали.
Как все это выглядит сейчас, Семенов не знал.
За несколько столетий существования Сауми ни одна постанывающая сирена так и не была поймана, но в саду бывшего императорского дворца всегда стояла и сейчас, наверное, стоит просторная бамбуковая клетка, расписанная вычурными саумскими иероглифами, подробно растолковывающими, как будет выглядеть та сирена, что все равно рано или поздно окажется в клетке.
«Возможно, и человек другой – это что-то вроде плачущей сирены. Одно дело говорить о нем и совсем другое – увидеть».