– Самогон? – принюхался Виталий.
– Водка, – удрученно покачал головой Павлик.
– Думаешь, кто-то завозит тайком?
– Уверен. Сам видишь, перешептывается народ. Раньше бегом бежали навстречу, шапки ломали, теперь хмурятся, выказывают независимость.
– Может, злятся из-за больницы? Ты обещал доставить лекарства.
– Ну не сразу же. Мало ли, что обещал. Продадим лес, доставим, – Павлик думал сейчас только о сделке с немцами. – А хорошо продадим – пристроим к больнице флигель. Заодно ликвидируем Запорожскую Сечь, – кивнул он в сторону мыса, на котором дымили костры бурлаков. – От запорожцев ненужная вольница. Зуб даю, – блеснул Павлик литым золотым зубом, – что это через бурлаков попадает в село водка. Можно, конечно, выбросить в продажу дешевое пойло, напрочь задавить тайного конкурента, но зачем нам в селе лишняя пьянь?
«Ну, все скупил у людей? – ядовито интересовался отец, когда Виталий приезжал в Томск. Смотрел на сына, как на безумца. – В университете от нищеты учебные площади начали сдавать в аренду!» Находил тысячи причин упрекнуть Виталия, а тот понять не мог – почему отец его упрекает, за что? Сами же хотели свободы. И понял только в девяносто восьмом, когда рухнул рубль и последние сбережения профессора Колотовкина превратились в бумагу. Медсестра, нерегулярно наведывавшаяся к Колотовкину-старшему, нашла профессора в кресле перед включенным телевизором. В руках газета.
Вопрос: Как вы прогнозируете экономическое будущее России?
Кох (глава госкомимущества): Сырьевой придаток. Безусловная эмиграция всех людей, которые могут думать, но не умеют работать (в смысле – копать), которые только изобретать умеют. Далее – развал, превращение в десяток маленьких государств.
У Виталия холодок пробежал по спине.
Зря оставлял отца одного. Отец как раз не умел работать (в смысле – копать), но бежать никуда не собирался. Напротив, уговаривал своих аспирантов подумать над выбором. А глава госкомимущества забыл о старой профессуре. Ответы американскому корреспонденту, перепечатанные «Московским комсомольцем» должны были ударить Колотовкина-старшего прямо в сердце.
И ударили.
Вопрос: И как долго это будет длиться?
Кох: Я думаю, в течение 10–15 лет… Вы понимаете… В течение 70 лет, когда формировалось мировое хозяйство, Россия, вернее, Советский Союз находился как бы вовне, развивался отдельно, по каким-то своим законам. И мировое хозяйство сформировалось без Советского Союза. И оно самодостаточно, там есть достаточные ресурсы, все есть. И сейчас Россия появилась, а она никому не нужна. (Смеется). В мировом хозяйстве нет для нее места, не нужен ее алюминий, ее нефть. Россия только мешает, она цены обваливает со своим демпингом. Поэтому, я думаю, что участь печальна, безусловно.