– Но это вовсе не означает, – как всегда медленно проговорил Ждан, – что в поисках чуда, в поисках неизвестного, по-настоящему неизвестного, надо забираться так далеко… Летящая Барнарда, Ноос… Почему неизвестное надо искать там? Я убежден, настоящие тайны лежат ближе, в конце концов, они попросту заключены в нас.
– Ты, конечно, о Мнемо, – ухмыльнулся Гумам.
– Да, – кивнул Ждан.
Они заговорили сразу все вместе, кроме Ри Ги Чена, как всегда, сохранявшего молчание. «Они как дети», – улыбнулась Зита, уже не чувствуя себя обиженной. Они забыли о ней, заговорили громко. Их интересовал теперь принцип выявления доминанты на Мнемо. Они вспомнили Ага Сафара. Разве случай Ага Сафара не путает карты? Не слишком ли противоречивы результаты экспериментов?
Ждан кивнул. Конечно, противоречивы. Потому он и не отдает Мнемо в массовое производство, потому и собирается уйти на пять лет на «Гелионисе», чтобы спокойно довести до конца свою работу.
– Что, кстати, слышно об Ага Сафаре? – поинтересовался Гумам.
– Либеры утверждают: Ага Сафар сознательно освободился от опеки МЭМ, – ответила Сола. – Они считают Ага Сафара первым свободным человеком Земли. Свободным, естественно, по отношению к МЭМ. Если мы в ближайшее время не сумеем найти Ага Сафара, неважно, живого или мертвого, либеры превратят его имя в символ.
– А его ищут? – спросила Хриза Рууд.
– Живые скульптуры в последнее время ведут себя очень активно, – сообщила Сола. – Вряд ли они упустят Ага Сафара, если он, конечно, не прячется в каком-нибудь помещении. Но в помещениях есть Инфоры… Меня удивляет не то, что мы еще не нашли Ага Сафара, меня удивляет, почему он еще не найден.
– Ждан, – обратился к брату Гомер, – а в чем его необычность?.. Я помню, ты определил Ага Сафара как вполне ординарного человека.
– Это так и есть, – подтвердил Ждан. – Но после эксперимента с Мнемо в Ага Сафаре проснулась необычная память. Весьма необычная. Он помнит прошлое, отдаленное от нас многими и многими веками. Помнит имена, события, факты, манеру одеваться, манеру говорить… Всю жизнь Ага Сафар занимался историей. Он одинок, у него нет побочных увлечений. Возможно, его интерес к истории был определен Мнемо как его доминанта… В итоге мы имеем дело с памятью, но с памятью ложной.
– Для Мнемо этот случай – сбой?
– Я думаю над этим… – медленно проговорил Ждан. – Но Мнемо подтверждает: мы очень часто выбираем вовсе не главный жизненный путь…
– Определить главный путь – это основное назначение твоей машины? – уточнил Гумам.
– В некотором смысле – да. Ты находишь это недостаточным?