Однако проглоченный кусок амебы приходит в себя. Он неистовствует, мечется внутри хищника, возмущает его протоплазму. В приступе отчаяния он даже разрывает его наружную оболочку. Разочарованный и ошеломленный хищник пускается в погоню, но шанс упущен. И бывшая жертва, и хищник, оба они, успокаиваясь, медленно дрейфуют в глубине своей прозрачной миниатюрной Вселенной.
Гомер тоже упустил шанс.
Он увидел, что Конвей растворяется.
Видимо, биолог был парализован, может, убит: он не шевелился, не двигался. Но внутри субстанции, поглотившей его, существовали какие-то внутренние течения, и они медленно разворачивали перед Гомером его погибшего товарища. Был момент, когда Конвей висел внутри прозрачного шара кверху ногами. Одежды на нем уже не было…
Вскрикнув. Гомер бросился к студенистой ловушке. Прорвать ее оболочку, извлечь Дага! Но руки его уперлись в холодную, неподдающуюся его кулакам броню.
А Конвей растворился.
Процесс этот, начавшись с одежды, коснулся волос, кожных покровов, мышц. Когда за спиной потрясенного Гомера, задыхаясь, взревел вездеход, в прозрачном шаре практически ничего не осталось.
Так… Неясное облачко мути…
Гомер обернулся.
Франс Моран вел вездеход прямо на таинственный шар, похоже, он собирался бросить на него всю многотонную махину вездехода. Поняв это, Гомер встал на пути ревущей машины…
Сирены Летящей. Особое мнение палеонтолога Гомера Хайдари. Ноос – промежуточная станция другого мира. Гомер Хайдари убежден: сирены – не жизнь.
Отгоняя давние, но ничуть не потускневшие от времени видения, Гомер перевернулся на спину.
Галерея, в которой он устроился на ночь, не имела потолка, а может, потолок был прозрачен. Высоко над головой, почти в зените, неизмеримо далекая, искрилась, подрагивала одинокая звезда. Конечно, не Летящая Барнарда, но это была звезда. На мгновение Гомер увидел штурманскую рубку «Геи» и в центре ее – голографическую схему Вселенной, нечто вроде туманного шара, наполненного галактиками; там ярко, как сейчас звезда над головой, вспыхивали квазары…
Космос…
Хотел бы он вернуться туда?
Об этом спрашивала Зита. Совсем недавно, кажется, вчера.
Что вообще влечет людей в бездонный звездный колодец?
Он подумал именно так – в звездный колодец. При тех скоростях, с какими пожирала пространство «Гея», Вселенная действительно выглядит, как колодец: черный провал впереди, такой же – за кормой, а вокруг – звезды.
Находиться в космосе – значит находиться ближе к чуду, ближе к центральному Разуму?
Это тоже спросила Зита. И тоже недавно. Гомер не думал, что ее так уж близко трогали загадки космогонии или развития цивилизаций, просто она достаточно много слышала о теории, столь модной когда-то. Пик интереса к гипотетическому центральному Разуму, влияющему излучением на развитие всех вселенских цивилизаций, пришелся на годы, когда Зиты еще на свете не было. Она застала лишь отголоски, ну, еще башенки Разума, в которые никто не ходил. Но Зиту и отголоски должны были волновать. Ну как же: вселенский Разум… Ну как же: центр мироздания… Как мы далеки от него… Но наши искры гения, они оттуда… О, эта прерывистость, это непостоянство чуда…