Анатолий не нашел слов, чтобы ответить. Наверное, она какой-то комплимент ему сказала, но он от этого комплимента не почувствовал себя лучше. Он не мог в своем положении не думать о последствиях...
* * *
Он уснул уже под утро и проснулся, как показалось, сразу. Да так оно, наверное, и было.
Открыл глаза.
Мать семейства уже включила фонарь и собиралась уйти, как только заправит волосы под свой обычный черный платок.
– Проводи меня до двора, – мягко попросила она и посмотрела при этом счастливым удовлетворенным взглядом. Совсем не тем ровным и холодным взглядом, который привык встречать он.
Ее ужасный акцент просто пугал и даже мешал ответить...
Анатолию совсем не хотелось выходить из подвала, хотя в другое время он готов был на любую работу, лишь бы отсюда выбраться. Сейчас же, после двух тяжелых рабочих дней и такой рабочей ночи в заключение, ему хотелось побыстрее снова закрыть глаза и ноги вытянуть как можно дальше. И не только одна усталость мешала подняться. Ему казалось, что женщина, имени которой он так и не узнал, как и она, кажется, его имени, обязательно попросит его обнять ее на прощание, а ему было это просто противно. Ему сейчас вся прошедшая ночь казалась противной, и он желал, чтобы женщина ушла быстрее и одна. Ушла и не беспокоила его. Но мать семейства взялась за край одеяла, что принесла с собой. Более-менее удобной постелью Анатолию натешиться не удалось и пришлось встать. Теперь уже и в просьбе проводить ее до двора отказать было нельзя.
Лестница скрипела так сильно, что Анатолий начал опасаться, не перебудит ли она всех в селе. Раньше никогда не замечал скрипа лестницы. Или тогда он поднимался по лестнице один, и такого скрипа не было... Мать семейства шла первой, обняв сложенное одеяло, которое доставило ей в эту ночь, как показывал ее внешний вид, столько удовольствия. Она и скрипучий люк сама поднимала, и даже руку Анатолию подала, помогая выбраться, хотя он сам в такой помощи вовсе не нуждался. Похоже, женщина не знала, как угодить, чтобы выразить свою благодарность.
Дверь в сарай оставалась распахнутой. Небо над селом уже стало серым, что говорило об уже начавшемся рассвете, хотя солнце еще и не вышло из-за хребта. Но здесь в это время года оно поздно выходит. Мать семейства вышла за дверь и только там остановилась, обернулась. Лицо ее выглядело старым, но глаза светились молодо и радостно.
– Поцелуй меня... – попросила с надеждой.
И Анатолий вынужденно обнял ее вместе с прижатым к груди одеялом, так удачно разделяющим два тела, и, пересиливая себя, поцеловал. Губы женщины, сухие, шершавые, потрескавшиеся, огнем горели. Она была счастлива.