– Если я и убегал, то без чувства страха! – резко покраснев, быстро возражает Талгат. – По большому счету, я сбежал уже из плена...
– Я не видел того, что тогда было... – Голос старика тверд, и Талгату кажется, что ему не верят.
– И я не бросил там своих людей... Не сумей я убежать, они попали бы в руки к федералам, а я вернулся к ним, я их спас... Вывел и переправил в Турцию...[19].
– Не перебивай, когда говорят старшие, – как мальчишке делает старик замечание седобородому собеседнику. – Я не договорил. Я не видел того, что тогда было, но уверен, что ты хорошо себя вел. Я знаю твой характер, я знаю, что ты воин, но тогда я ждал, что ты заглянешь ко мне, чтобы выслушать совет, чтобы спросить, кому нужна эта война... Я сам хотел спросить тебя об этом же – кому нужна эта война? Я и сейчас тебя спрашиваю тоже об этом!
– Это как раз тот вопрос, о котором я и хотел поговорить с вами. – Талгат опять склоняет голову.
– Серьезный разговор не ведется посередь дороги. Мы встретились как два чужих человека... А это не годится для серьезного разговора. Чужие люди могут говорить серьезно, и даже более серьезно, чем хорошие знакомые, но их разговор никогда не способен зародить понимание... Негоже говорить наспех о серьезных делах... Может быть, ты заглянешь в село?
– Пока я туда не собирался... Не хочу попадаться на глаза некоторым людям, которым не могу верить полностью. Но все же, Алимхан, давайте присядем на камни и поговорим немного. Мне не хочется с вами расставаться так быстро, да и дело у меня к вам, скажу честно, есть серьезное... Личное дело, меня касающееся...
Алимхан думает больше минуты. Потом смотрит прямо в глаза ожидающему ответа Талгату.
– Не с каждым человеком в нынешние времена говорить хочется. Прежде чем сесть с тобой для разговора, я хочу спросить тебя: много ты бомб заложил, многих ты людей взорвал?
Талгат слегка суживает глаза, словно солнце мешает ему смотреть полным взором.
– Я в своей жизни закладывал много мин. Я военный человек. И большинство из этих мин сработало. Для того я их и закладывал. Но я понимаю, в чем суть вашего вопроса. Нет, я не террорист и не посылаю «черных вдов» в толпу, чтобы взрывать невиновных. Военный человек должен воевать с военными, я так считаю. Или с властью. Но не с женщинами и детьми...
– Но ты вместе с теми, кто делает это?
– Это на их совести. Им я не подчиняюсь. Я воюю сам по себе...
– Слава Аллаху, я не сомневался в тебе... Но запомни навсегда... Когда великий Шамиль покидал крепость и ехал сдаваться русским, его громко окрикивали со стен, ожидая, что он обернется. Он не обернулся... Почему, как ты думаешь?