– Слушаю.
– Здравствуй, майор.
– Привет, майор.
Это традиционное наше приветствие. Не в лучших традициях литературного русского языка, но слушающий такое приветствие поймет, сколько пренебрежения мы вкладываем один в звание другого.
– У меня к тебе вопрос. По вчерашнему убийству. Жена застрелила мужа. Знаешь?
– Слышал.
– Дело у тебя?
– Делать мне, что ли, больше нечего?… Оно раскрыто по горячим следам. Нам его и не передавали. А что тебя интересует?
– Все. Я с ребятами из райотдела почти не знаком. Ты не можешь походатайствовать за меня, чтобы дали возможность в материалах поковыряться?
– Пожалуйста. Позвони через пять минут.
Я успел заварить себе чай и с мстительным чувством переложил лишку сахара. Мстительность – это оттого, что сам майор Лоскутков на чайную чашку обычно кладет совковую лопату сахара. А поскольку он сейчас далеко и до моей сахарницы ему не дотянуться, то я имею полное право над ним понасмехаться.
Он позвонил сам.
– Поезжай в отдел. Я договорился. Ты вообще-то чем сейчас занимаешься?
– Чай пью, – сказал я невинно, вроде бы между делом, но со вкусом. – Только вот сахара по ошибке переложил. Ты же знаешь, я слишком сладкий не люблю. Но придется пройти через все муки, не оставлять же его недопитым. Такого мне моя жадность не простит.
Лоскутков сделал вид, что ему пора ложиться в госпиталь – слух совсем пропал.
– Про Лешего слышал?
– Слышал.
– Ничего интересного сказать не имеешь?
– Что будет, сообщу.
– Ладно. Оставь сахарку на мою долю. У нас сейчас весь «город» на ушах стоит. Но, может, выберу вечерком время, заскочу… – и он положил трубку.
На ушах они стоят, как я догадался, из-за Лешего. Есть из-за чего постоять. Есть из-за чего на ушах даже мозоли натереть, если стоять придется достаточно долго.
Лешим городские газеты прозвали серийного убийцу, который наводит страх на парочки, желающие «отдохнуть» в автомобиле на окраинах городского соснового бора. Если не было подходящей свободной квартиры, то подобные парочки ехали в городской бор. Ставили машину где-нибудь среди зарослей. Там Леший и подкарауливал их. Он убивал обоих – и мужчину и женщину. Мужчину просто убивал, без затей и, похоже, без злости. Над убитой же женщиной еще и издевался – кромсал ножом тело, лицо, разрезал рот так, что губы становились лоскутьями, распарывал живот. Но, самое странное, не насиловал. Впрочем, это-то как раз и говорит о том, что действует маньяк.
Типичный маньяк. Первый случай произошел три года назад. Тогда женщина была одна и не было машины. Убийство произошло ночью, жертва была сильно пьяна. К серийным дело отнести, естественно, было еще нельзя, хотя сами садистские методы убийцы заставляли задуматься о его вменяемости. Предполагали месть, состояние аффекта. Повторения, по правде говоря, не ждали. Всегда думается, что маньяки появляются где-то там, в стороне. Два года назад произошло уже три преступления, хотя и с большими перерывами. Теперь присутствовали пары. Почерк постепенно выкристаллизовался. Одним из убитых оказался милиционер, у которого Леший позаимствовал пистолет. Тогда газеты и подняли шум. В прошлом году бор казался тихим и безопасным. Думали, что маньяк исчез. А за последний месяц снова три случая. С интервалом в два дня. И ментовка, и ФСБ бегают сломя голову, пытаются что-то выискать. Но, насколько мне известно, имеют они в наличии только частицы кожи под ногтями последней жертвы, отпечаток башмака, похоже, армейского образца и проржавевшую опасную бритву со следами крови. Однако Леший действовал, как я слышал, ножом. Только однажды воспользовался пистолетом. Тем самым, милицейским. Так что бритва вполне может принадлежать другому маньяку.