Вдоль одной из стен, очевидно, внешней, проходят в три ряда трубы. Должно быть, где-то рядом, в том же подвале, расположено автономное отопительное устройство, скорее всего электрическое, потому что не слышно шума дизельного двигателя. Трубы сушат подвал не только по стенам, но и весь воздух здесь делают сухим. Рядом с трубами провожатые ставят тяжелое жесткое кресло. Не простое. Явно спецкресло, приспособленное для ведения душещипательных бесед. Попросту говоря, допросов. На подлокотниках зажимы для рук. На передних ножках зажимы для голени. Провожатые отпускают руки пленника, тот готовится покорно сесть, не имея сил сопротивляться и не зная, что ему скрывать от этих людей, но ему и сесть не дают. Сразу начинают бить. Бьют не так, чтобы настоящему мужчине упасть, – не специалисты по рукопашному бою, – но больно. Да Циремпил и понимает, что падать нельзя, потому что лежачего будут ногами пинать.
Он сначала пытается просто защититься, потом даже пытается ответить, но он тоже не специалист по «рукопашке» и за сопротивление получает немало дополнительных ударов. В конце концов Циремпил все же падает и получает несколько увесистых пинков в живот. Один удар приходится в печень. Это очень больно, и на какое-то мгновение он даже сознание теряет. А в себя приходит, когда его уже приковывают к креслу.
Избиение совершенно непонятно. Он же сам откровенно показывал желание сесть сюда и не собирался сопротивляться. Скорее всего так элементарно начинают ломать его волю. Только зачем похитителям это необходимо? Может быть, решает все же Дашинимаев, его с кем-то спутали? Что-то они говорили про похожесть... Там еще, в доме профессора... Тогда, разобравшись и убедившись в своей ошибке, его просто убьют. Точно так же, как убили профессора Родича. Не потрудившись даже объяснить, за что...
Тюремщики пробуют на прочность замки, проверяют. И руки и ноги прикованы так, что пошевелить ими невозможно. Циремпил знает, что уже через десяток минут такая поза станет настоящим мучением. Кровь начнет застаиваться в конечностях, сначала руки и ноги будет покалывать, а потом придет настоящая боль.
– Может быть, хотя бы скажете, что вам от меня надо? – не выдерживают все-таки нервы, и он спрашивает, как только обретает возможность говорить, отдышавшись после удара в печень.
Тюремщики, определенно, глухонемые. Не общаются с ним. Правда, между собой они незадолго до этого общались и даже выкрикивали что-то во время избиения, а теперь стали глухонемыми. Заканчивают проверку, убеждаются, что хитрые замки не подведут, переглядываются молча и с удовлетворением и так же молча выключают свет и уходят. Скорее всего они просто не понимают русского языка, и вопрос Циремпила оказался им не более понятным, чем возглас птицы на лесном дереве.