– Да... Положение усложняется... – говорит господин Кито, когда дверь закрывается и он поворачивается лицом к Дашинимаеву. И смотрит с таким сочувствием, с такой неподдельной печалью в глазах, что хочется поверить в его искренность.
– Что-то случилось? – интересуется Циремпил, хотя интерес в его вопросе почти не слышен. Тон равнодушный. Он еще не понимает, что господин Кито ему сочувствует.
– Уже нашли тело профессора Родича. Быстро они работают... Сразу взялись за раскрутку дела... Отыскали сотрудников профессора из лаборатории и из университета, которые знали, что он сегодня встречает вас. Они даже знали, что он с вокзала повезет вас к себе домой. Таким образом, вы теперь первый и единственный подозреваемый в деле об убийстве известного историка. Хотя мотивы преступления пока не определены. Должно быть, экстренным порядком запрашивали Россию... Теперь это делается быстро – через электронную почту... Из России прислали вашу фотографию и отпечатки пальцев... Отпечатки пальцев совпали с обнаруженными дома у Родича... Начался розыск... И уже показали вашу фотографию по телевидению в выпуске дневных новостей... Вам теперь просто опасно появляться на улицах. Вас узнает каждый полицейский. Вы человек приметный, как и я... Восточная внешность... Понимаете? Здесь есть представители нашей расы, но не слишком много, чтобы на них, как в России, не обращали внимания. Здесь внимание будут обращать на каждого, а это при немецкой пунктуальности и аккуратности чревато последствиями. А самое главное и неприятное в том, что у полиции нет никакой другой версии, потому что профессор был любим коллегами и, по их утверждению, не имел врагов. Вообще, был душевным и отзывчивым человеком, которого все любили... Теперь даже за границу вас вывезти, похоже, не удастся... Сразу арестуют... А вы сами, наверное, слышали, что такое немецкая полиция... Об этом во всем мире знают... Если у них нет другой версии, они заставят вас признаться...
Циремпил от такого сообщения просто теряется. Даже рот приоткрывает, потому что дыхание перехватывается в горле сухим спазмом, и шире раскрывает узкие глаза. Он сам понимает, что его положение не из приятных. И доказать свою непричастность он не сможет. Действительный рассказ о происшедшем вызовет у полицейских только смех и недоверие. Выросший в России с ее своеобразными порядками и нестандартным отношением к законам со стороны органов власти, Циремпил даже не думает о таком понятии, как презумпция невиновности. Не думает о том, что свою невиновность доказывать ему не будет необходимости, потому что немецкая полиция должна будет доказать его вину, а это тоже невозможно. Высказывание господина Кито, хотя ничего плохого о немецкой полиции он не слышал, ошарашивает Дашинимаева. В плохое, когда этим пугают, всегда легче верится, чем в хорошее...