Странное чувство охватило его – в голове не осталось ни одной мысли, он будто лишился тела, перестав воспринимать мир. Охваченный тяжелым дурманом, он не мог поднять закрывающиеся веки.
Несколько долгих мгновений он ничего не осознавал, но постепенно голова начала проясняться, и на него нахлынуло чувство непоправимой вины.
«Что я наделал?! Что она со мной сотворила?!..» – мысленно простонал он, приходя в себя.
Неуклюже поднявшись, Дордже на дрожащих ногах побежал к озеру и погрузился в холодную воду, пытаясь остудить тело, опаляемое вспышками памяти о недавней близости. Он лег на мелководье так, чтобы тело омывали быстрые струи бегущего из озера ручья, и, закрыв глаза, откинулся головой на песчаный берег. Он лежал недвижимо, пока не почувствовал, что тело его совсем заледенело. Тогда он поднялся и, повернувшись спиной к сидящей на берегу Чхойдзом, принялся ладонями стряхивать с себя капельки воды.
Неожиданно он почувствовал, как жаркое тело Чхойдзом прижалось к нему сзади и маленькие горячие руки обняли его, пытаясь согреть. Порхнув по его груди, они двинулись вниз, устремляясь к его уже успокоившейся плоти.
– Нет! – крикнул Дордже, отрывая от себя эти ласкающие руки и поворачиваясь лицом к их владелице.
Чхойдзом, отступив на шаг, испуганно посмотрела на него.
– Нет! – еще раз повторил Дордже. – Оставь меня в покое! – и он с силой толкнул ее в грудь.
Не удержавшись на ногах, Чхойдзом упала навзничь.
Ему вдруг захотелось бить и даже топтать ее ногами за то, что она ввела его в искушение, за то, что заставила совершить великий грех. Но, глядя на покорно лежащую перед ним Чхойдзом, он почувствовал, как однажды уже взведенная пружина страсти вновь начинает раскручиваться где-то внутри него.
Увидев, как его плоть дрогнула, наполняясь новой силой, Чхойдзом широко развела ноги и чуть приподняла бедра в приглашающем движении.
Он бросился на нее, рывком ворвался в уже знакомую глубину и, страдая от собственной слабости, не дающей ему совладать с охватившим его вожделением, впился зубами в ее призывно торчащий сосок.
Чхойдзом дернулась и, сладострастно вскрикнув, всем телом устремилась к нему навстречу. Он, уже не сдерживаясь, начал кусать ее грудь и шею, оставляя на них глубокие следы с проступающей кровавой росой. Обуреваемый новой страстью – страстью всех насильников мира, с наслаждением терзающих свои жертвы, – он погружался в темный омут упоения чужой болью. Но его жертва разделяла это наслаждение с ним, и на краю его опьяненного страстью сознания вдруг вспыхнула смятенная мысль, что от той демонической бездны, в которую неудержимо увлекала его Чхойдзом, его уже не уберегут никакие молитвы и посты. Он будет падать в нее, одолеваемый все новыми пороками…