Выйдя на тротуар, Джини посмотрела в обе стороны. Улица была совершенно пуста. У Джини мелко задрожали руки. Открыв дверцу, она в изумлении замерла, не решаясь сесть в машину. Взглянув на кожаную обивку и педали, Джини не могла сдержать испуганного возгласа. За ее спиной устраивались Стар и мадам Дюваль. Старуха вытащила свои четки. Джини, не смевшая оглянуться, поняла это, услышав мерное постукивание деревянных бусинок. Во рту у нее пересохло от страха.
Сев наконец в машину, она уже не сомневалась: бурые липкие подтеки на сиденье водителя и вязкая лужа внизу, под педалями, в которой скользили ноги, были не чем иным, как кровью.
– Ага, кровь, – радостно подтвердил кошмарную догадку Стар, наклонившийся к ней с заднего сиденья. Одновременно ей в шею уперлось дуло пистолета. – Угадай, сколько людей я замочил за сегодняшнее утро. Не мучайся, сам скажу: троих. Третьим был этот шофер. Это его кровью залито сиденье, а тело его лежит в багажнике. Но ты об этом не думай. Заводись – и вперед. Доедешь до конца бульвара, а там – направо.
Ей пришла в голову мысль «залить» двигатель. Пусть захлебнется карбюратор. Выжав педаль газа до самого пола, она повернула ключ в замке зажигания. Стар злорадно засмеялся:
– Не получится. С «Мерседесом» такие штучки не проходят. Ты на «Мерседесе» каталась хоть раз? Отличная машина. У моего папы все самое лучшее. «Мерседесы». «Роллс-Ройсы». Таких, как этот, у него четыре штуки. Что, не знала?
Двигатель мягко заурчал. Кое-как поборов в душе ужас, Джини тронулась с места и поехала вдоль бульвара. Сзади продолжали постукивать четки.
– Она не за тебя молится. И не за меня, – пояснил Стар таким тоном, словно болтал с хорошей знакомой. – Она молится за мою мать. Моя мать мертва. Скоропостижно скончалась в понедельник, во второй половине дня. Таблеточки маленькие, но если принять их слишком много за один раз, может и такое случиться. Короче говоря, перебрала их моя мама. Во всяком случае, так утверждает Матильда. Писала мне письмо и выпила сразу три пилюльки, что было, конечно же, довольно глупо с ее стороны. Так и не дописала своего письма. Повалилась на пол. В конвульсиях задергалась. Матильда говорит, она не сразу умерла. Не слишком приятное было зрелище. Но я думаю, смерть редко бывает приятной.
Джини не ответила и этим, судя по всему, рассердила его. Посмотрев в зеркало заднего вида, она заметила, как он насупился.
– Моя мать была очень известной женщиной, – упрямо продолжил Стар. – Всемирно известной. И ты ее знаешь. Ее имя – Мария Казарес. – Он ненадолго замолчал. – На следующем перекрестке – налево. А сама-то ты кто? Из полиции? Из какого-нибудь спецподразделения? Или, может, частный детектив? Тебя, наверное, отец Майны нанял?