– Открывай дверь. Быстрее открывай, сволочь! И лифт вызывай – быстро…
«Прекрасно, – подумала Джини. – Никого рядом». Никого. Только она, Стар и этот, ключ. Мир сузился до размеров площадки перед дверью подъезда. Руки ее дрожали. Эта дрожь была неудержимой. Джини никак не могла попасть ключом в скважину. Ключ только дергался и беспомощно скреб металл.
– Я помогу тебе, Джини, – прозвучал спокойный голос справа, и она почувствовала прикосновение руки Паскаля. Он открыл дверь с первого раза.
* * *
У Паскаля было такое ощущение, будто в его мозгу лихорадочно защелкал затвор фотоаппарата. Получилась серия любопытных кадров. Дорогая машина ехала так, будто ею управлял нетрезвый или очень неопытный водитель: сперва рванула вперед, потом так же резко затормозила всего в каких-нибудь нескольких метрах перед ними. Одним ухом он еще слушал Марианну, рассказывающую ему о том, как весело будет у нее на дне рождения. Особые надежды дочь возлагала на фокусника, который будет доставать из шляпы живых кроликов. Однако уже в следующее мгновение все внимание Паскаля переключилось на мужчину, который встал с правого сиденья машины. На нем была кровь, а в руке тускло блестел пистолет. Однако это было еще полбеды: он успел подхватить Марианну на руки и уже рванулся к ближайшему подъезду, до которого было не более пяти метров. К тому же мужчина вряд ли представлял для них опасность: он был явно не в себе, одурманенный чем-то, и дергался, как марионетка. Скорее всего он просто не замечал прохожих на тротуаре. Таким образом, еще было время спокойно повернуться и увести отсюда Марианну, не привлекая к себе внимания.
Паскаль заставил себя перейти на шаг. Когда же он совершенно неожиданно для себя услышал имя Джини, то замер на месте. Паскаль не ушел. В подобной ситуации это было единственно возможным для него поступком, который вместе с тем мог стоить ему жизни.
Джини специально тянула время, спасая его и Марианну. Паскаль видел все. Эти десять секунд показались ему вечностью. Она прикрыла их с Марианной своим телом, а потом начала подниматься с тем человеком по лестнице. Паскаль опустил Марианну на тротуар и подтолкнул к ближайшему подъезду.
– Не двигайся, – приказал он ей. – Стой, пока я не войду в тот дом с Джини и человеком, который сейчас вместе с ней. Как только дверь закроется, возвращайся скорее к маме. Пусть звонит в полицию. Немедленно. Расскажи ей все, что видела. Расскажи, где я. Ты все поняла, Марианна?
Она подняла к нему свое маленькое побледневшее личико с широко раскрытыми глазами. В его душе шевельнулся ужас: неужели заплачет? Закричит, вцепится в него, не захочет отпускать? Однако в лице ее не было паники – оно было серьезным и внимательным. Марианна молча кивнула. И Паскаль впервые в полной степени осознал, насколько дорог ему этот родной человечек, почувствовав к дочери болезненную, щемящую, почти невыносимую любовь. Пожав ей на прощание ладошку, он бесшумно побежал по тротуару и столь же неслышно и быстро поднялся по ступеням. Через несколько секунд его рука накрыла ладонь Джини – он помог ей вставить в скважину ключ.