– Ты полагаешь, все это – не более чем игра нашего воображения? Если так, то я благодарю за него Всевышнего и доверяю ему больше, нежели здравому смыслу. А ты… Разве – нет?
В наступившей тишине он ждал ее ответа. С улицы раздавался бой башенных часов, слышался шум уличного движения. Все эти звуки доносились до них словно из другого измерения. Так же, как и Роуленд, Джини пыталась представить себе, что ожидает ее впереди. Будущее, подобно раннему весеннему утру, было подернуто легкой дымкой, сквозь которую, однако, уже проглядывал чудесный день. Джини смотрела на розу ветров своей жизни: север, юг, запад, восток… Картина, открывавшаяся ее взгляду, представлялась теперь светлой пасторалью, подобной той, которую когда-то подарил ей Паскаль. Оба мужчины, похоже, сумели снять какие-то защитные барьеры, существовавшие в ее мозгу, наполнив мир Джини светом и надеждой. Она, правда, не знала, удалось ли это им самим, или именно она наделила их этим даром. Однако открытие, что, помимо Паскаля, существует еще один мужчина, способный на это, смутило Джини, заставив ее усомниться в себе.
Почувствовав эту неуверенность, она по-иному взглянула на оседлые будни супружеской любви и верности. Они показались ей надежными и стабильными – настоящие крепостные стены, за которыми всегда можно чувствовать себя уютно и безопасно. А что для этого нужно? Совсем немного: оставаться правдивой по отношению к себе и Паскалю. Она в последний раз взглянула на ту, другую, Джини – женщину из зеркала, способную нарушать любые правила и безрассудно рисковать, и отвергла ее. Раз и навсегда.
Сразу же вслед за этим Джини ощутила безотчетное чувство некой утраты, но тут же подавила его, твердо сказав себе, что со временем все вернется в нормальное русло. Подняв глаза на Роуленда, она твердо произнесла:
– Тебе пора на самолет, а мне – в больницу.
– Ясно. – В тот же момент Роуленд отпустил ее и отступил назад. – Это твое окончательное решение?
– Да, Роуленд, окончательное.
Она видела, как словно от удара изменилось его лицо. Он обернулся, а затем снова посмотрел на нее, тронул карман пиджака, где лежал билет на самолет, и отрывисто проговорил именно то, что она так боялась услышать:
– Занимаясь сексом, мы не предохранялись. Мне неудобно говорить об этом, но приходится. Я в этом отношении изменил одному из своих незыблемых ранее правил. А если ты беременна? Я не могу уйти просто так, думая об этом.
– Я принимаю противозачаточные таблетки, Роуленд, – ответила Джини, потупившись. Она смотрела на ковер, на вытканные на нем полосы, которые разделяли их. Некоторое время он молча стоял, глядя на нее, потом осторожно взял Джини за подбородок, поднял ее лицо и заглянул в него.