-- Вы не представляете, -- сказал он, -- как забавно пользоваться чужими вещами. Это одно из самых больших моих удовольствий.
Я зажмурил глаза: мы огибали угол так, словно участвовали в авторалли.
-- Но, быть может, -- продолжал он, -- вы уже умираете с голоду.
-- Ну что вы, -- пробормотал я. -- Я в вашем распоряжении.
И тут же подумал, что французский язык слишком деликатный, слишком вежливый язык.
-- Я хотел было отвезти вас в единственный ресторан, где можно прилично пообедать, -- сказал он, -- но передумал. Меня там знают, а я по некоторым соображениям предпочел бы остаться инкогнито. Не каждый день встречаешь самого себя.
Его слова вновь пробудили во мне то чувство неловкости, которое я испытал в такси. Ни один из нас не желал выставлять напоказ наше сходство. Я внезапно осознал, что не хочу быть увиденным с ним рядом. Не хочу, чтобы официанты пялили на нас глаза. Мне почему-то стыдно, словно я делал что-то украдкой. Непривычное для меня чувство. Мы подъезжали к центру города, и он снизил скорость.
-- Пожалуй, -- сказал он, -- я не вернусь сегодня домой, а заночую в отеле.
Казалось, что он думает вслух. Вряд ли он ждал от меня ответа.
-- В конце концов, -- продолжал он, -- когда мы покончим с обедом, будет слишком поздно звонить Гастону, чтобы он привел машину. Да они и не ждут меня.
Я сам придумывал такие же предлоги, чтобы отодвинуть встречу с чем-нибудь неприятным. Интересно, почему его не тянет домой?
-- А вы, -- сказал он, поворачиваясь ко мне в то время, как мы ждали у светофора, -- может быть, вы все же передумаете и не поедете в монастырь? Вы тоже могли бы остановиться на ночь в отеле.
Голос его звучал странно. Казалось, он что нащупывает путь к какой-то договоренности между нами, к какому-то решению проблемы, не вполне ясной для нас самих, и, когда он посмотрел на меня, взгляд его был испытующим и в то же время уклончивым, словно он что-то скрывал.
-- Возможно, -- ответил я. -- Не знаю.
Перестав восторгаться машиной, погрузившись в себя, он пересек центр города, не останавливаясь у больших отелей, которые я заметил днем. Наконец мы оказались в районе серых, однообразных домов, фабрик и складов. На убогих улицах то и дело попадались дешевые пансионы, сомнительные меблированные комнаты, отели, где не спрашивали паспорта и не задавали вопросов, если вы хотели провести там ночь или час.
-- Здесь спокойней, -- проговорил он, и я, как и прежде, не мог сказать, обращается ли он ко мне или думает вслух.
Но мне не очень-то понравился его выбор, когда мой спутник остановил машину перед облупленным домом, втиснутым между двумя другими, такими же грязно- коричневыми, как и он, над полуоткрытой дверью которого виднелась надпись из тусклых синих электрических лампочек [Гостиница. Все удобства (фр.).], предупреждая о том, что это за заведение.