Лежа рядом с Федрой, Эллиот наблюдал, как сквозь щели в ставнях начинают пробиваться лучи света. Скоро она проснется, и они отправятся осматривать храмы.
Будь его воля, он предпочел бы провести весь день в постели. Эллиот уже видел комплекс храмов, сохранившийся в этом форпосте древних греков. Руины Пестума служили иллюстрацией к тому, как изменялись эстетика и пропорции античных храмов во времени. Здесь было все – от тяжеловесной базилики, украшенной портиком с колоннами, до более изящного храма Геры.
Он уже видел эти руины, а Федра нет. Конечно, она не возражала против того, чем они занимались ночью, даже когда Эллиот потянулся к ней в последний раз, и они неспешно соединились, не переставая разговаривать. Однако едва ли они согласится продолжать в том же духе сутки напролет, как бы ему этого ни хотелось.
Пожалуй, им следует договориться о некоторых вещах, решил Эллиот, хотя и не представлял, о чем именно. Их отношения с Федрой нельзя было назвать обычной связью. В любом другом случае он мог рассчитывать хотя бы на временную верность, основанную на определенном взаимопонимании и договоренностях. К любой другой женщине он знал бы, как относиться.
А как относиться к Федре? Как к любовнице, возлюбленной? Она отвергла бы любой из этих ярлыков, впрочем, ни, один из них ей не подходил. И все же Эллиот не отказался бы продолжить эти отношения. Он бы с удовольствием одел ее в платья, достойные ее красоты, и окружил слугами, которых она не могла себе позволить.
Как к жене? Ни в коем случае, если он не хочет нарваться на ссору, хотя, возможно, это самое точное определение.
Как к доступной женщине, грешнице? Возможно, в обществе ее считают такой, но те, кто ее знает, не станут судить ее так строго.
Как к другу?
Эллиот примерил это слово к себе. Это был единственный статус, который Федра допускала для мужчин в своей жизни. Ночь настроила его на примирительный лад, и он, в свою очередь, попытался примерить это слово к ней.
Примитивная сущность, обитавшая у него внутри, пребывала в сытости и довольстве и по этой причине не отозвалась гневным рыком. Однако это не помешало ей заявить о себе более твердо и уверенно, чем в первый раз. Эллиот не мог игнорировать этот собственнический импульс, запрещавший даже думать о Федре как о друге. В дружбе было меньше определенности, меньше потребности в другом человеке и больше свободы.
Федра шевельнулась и потерла глаза. Приоткрыв их, она скользнула взглядом по их телам, образовывавшим выпуклости под одеялом, затем повернулась на бок и посмотрела на него.