– И что дальше, лорд Эллиот?
Он рассмеялся. Тихо и многозначительно.
– Это не лучший момент для провокаций, мисс Блэр.
Внезапно он склонился над ней. Сердце Федры учащенно забилось. Его свободная рубашка почти касалась ее лица.
Она вдыхала его запах и ощущала тепло его сильного тела. Федра замерла, охваченная пугающим и вместе с тем приятным возбуждением.
Он взял ее левую руку и поднес к железным прутьям у изголовья.
– Что вы делаете?
Он продернул шаль между прутьями.
– Хочу убедиться, что вы не сбежите. Мне не нужен длительный сон, но я не могу бодрствовать две ночи подряд.
– Это лишнее. Благородные люди так не поступают. Я требую, чтобы вы…
– Это необходимо. Либо это, либо я буду спать рядом с вами.
Федра молча воззрилась на него. Сердце подскочило у нее в груди и застряло в горле.
– Согласны? – поинтересовался он, перестав возиться с узлами. Это было прямое и недвусмысленное предложение дать волю чувственному влечению, возникшему между ними.
Федра судорожно сглотнула.
– Конечно, нет.
Даже в полутьме она видела, как он улыбнулся, прежде чем вернуться к своему занятию.
Наконец он отодвинулся и выпрямился. Федра потянула за путы, но они не поддавались. Повернувшись на бок, она принялась распутывать толстый узел свободной рукой.
– Ничего не выйдет, – заметил Эллиот, наблюдая за ее усилиями. – Вы можете сидеть, двигаться, даже стоять. Пользоваться ночным горшком. Единственное, чего вы не сможете, так это сбежать. Не тратьте понапрасну силы, лучше выспитесь хорошенько.
Властные нотки в его голосе настолько контрастировали с ее беспомощностью, что Федра оставила бесплодные попытки развязаться и повернулась на спину. Ее мятежный мозг протестовал, осыпая Эллиота безмолвными проклятиями, но ее тело испытывало восхитительное тепло и томление. Она с ужасом осознала, что эта вынужденная покорность возбуждает в ней желания, и весьма эротичные.
Судя по его самодовольному виду, Эллиот это знал.
– А вы отлично смотритесь, мисс Блэр. Такая прелестная, уязвимая и, осмелюсь добавить, покорная.
– Вы негодяй.
Он снова тихо рассмеялся. И ушел, оставив ее размышлять о том, насколько уязвимой и покорной он ее сделал.
Федра поднесла камею к утреннему свету, струившемуся в окно гостиной. В последние два дня, с тех пор как она скрестила оружие с мужчиной, чересчур уверенным в своем праве контролировать ее поступки, эта древняя вещица стала для нее чем-то вроде талисмана.
«Тебе следовало предупредить меня, мама», – подумала она. Хотя, возможно, Артемис не сталкивалась ни с чем подобным. Возможно, она была настолько далека от мужчин типа Эллиота Ротуэлла, что ей никогда не приходилось бороться с ними.