Эллиот отошел от окна, сквозь которое в башню проникали солнечные лучи, и опустился на пол в затененном углу, где Федра сложила провизию. Прислонившись спиной к стене, он потянулся за фруктами.
– Матиас был моим преподавателем в университете. Я благоговел перед ним. Уже тогда он считался солидным ученым, автором нескольких научных трудов. Он поощрял мои занятия и руководил моими исследованиями. Его интерес льстил мне, особенно если учесть, что он не преследовал корыстных целей в отличие от некоторых других преподавателей. – Эллиот впился зубами в сочную грушу и махнул рукой в сторону еды: – Съешьте что-нибудь. Вам надо набраться сил. Возможно, через пару дней нам придется спасаться отсюда вплавь.
Федра взяла немного сыра с хлебом.
– Не похоже, что вы и теперь благоговеете перед ним, да и в его поведении нет ничего учительского.
– Теперь я не студент, у меня самого есть научные труды. В настоящее время вас связывает скорее дружба, основанная на прежних отношениях.
Эллиот не спешил удовлетворить ее любопытство. Он продолжал есть грушу. Федра тоже занялась едой.
– Мой отец был нелегким человеком, – произнес Эллиот небрежным тоном. – Представьте себе человека вроде моего брата Хейдена, но без присущих ему качеств, смягчающих его суровость. Мне повезло, что отец занимался исключительно моими братьями, предоставив меня самому себе. Матиас Гринвуд, напротив, уделял мне много внимания. Интересовался моими взглядами, не скупился на похвалы и не спешил выразить свое неодобрение. Полагаю, в его отношении ко мне было что-то отеческое.
Непроницаемое выражение лица Эллиота, когда он говорил об отце, не осталось незамеченным Федрой. Ей была известна репутация маркиза Истербрука. Он обращался с сыновьями так же жестко и бескомпромиссно, как, если верить слухам, и с другими людьми, встречавшимися на его жизненном пути.
Однако не нарочитое спокойствие Эллиота привлекло внимание Федры, а другое чувство, мелькнувшее в его глазах.
Вопреки утверждениям, будто мемуары Ричарда Друри содержат лживые наветы на покойного маркиза, он был не так уж уверен, что это действительно ложь. И, сидя здесь, рядом с ним, Федра поняла, что Эллиот сомневается в том, что его отец не причастен к убийству того офицера. Конечно, это был всего лишь проблеск сомнения. Но не станет ли он более ощутимым, обретя плоть и кровь, если эти наветы появятся печати?
Некоторые ученые полагают, что преступные наклонности передаются потомкам по наследству. Узнать, что твое наследие включает способность хладнокровно планировать убийство, было так же неприятно, как обнаружить, что твоя кровь подпорчена безумием.