– Но я знаю тебя всего несколько часов, – отрицательно покачав головой, слабо возразила Гейли.
– Вчера вечером ты поцеловала меня как старого знакомого.
– Боже, опять за свое! – простонала она. – Пожалуйста, Брент, я ведь… просила прощения. Я никогда не позировала, ни голая, ни одетая… И потому было большой ошибкой прикоснуться к тебе, ведь я не… никогда не тороплюсь с этим. А ты снова напоминаешь из-за какой-то картины…
– Картина ни при чем, не надо лукавить. Я вижу твое лицо. Твои глаза… и чудесный румянец.
– Но Брент…
Он резко и деловито перебил ее:
– Я согласен. Это место – самое лучшее. И освещение очень хорошее.
Гейли остолбенела, почти уязвленная в чувствах. Она отошла от Брента и въедливо оглядела его с ног до головы.
– Ты что же это… – И она нарочно запнулась, ожидая его реакции.
– А что я?
– Ты собираешься переодеться хотя бы к открытию?
Он взглянул на Гейли, потом – на портрет Джолли Роджера на своей майке и рассмеялся:
– Ты считаешь, стоит?
– Уверена, Джеффри оценит твои усилия.
– Тебе не нравится, как я одеваюсь?
– Отнюдь, это очень элегантно… если очищаешь выгребную яму.
Он улыбнулся, подчеркнуто скрестил на груди руки и уставился на Гейли.
– Хорошенько попроси, и приду вовсе без одежды, – проговорил он. На лице играла улыбка, а в глазах – явный вызов.
– Согласна на обычный костюм, – растерянно пробормотала Гейли, но черт побери! Перед глазами снова нарисовалось его обнаженное тело. Нагой Брент, идущий прямо к ней… Она отвернулась и торопливо направилась к рабочему столу, кивнув: – Увидимся вечером.
«Нет! – решила она. – Сейчас я не в состоянии поднять брошенную им перчатку».
А потом Брент появился снова, перед открытием выставки, в необычном смокинге, поразительно красивый и раскованный, любезный и услужливый с окружающими, так что Сильвия заметила:
– Он не художник! Джеффри подсунул нам кого-то другого. Схватил на улице первого попавшегося симпатичного парня и попросил разыграть роль знаменитого живописца. Подделка!
– Сильвия, уверяю вас – это настоящий Брент Мак-Келли.
– Возможно, но где же он был все эти годы?
– Писал, наверное.
– Было дело, года три-четыре назад я познакомилась с одной девушкой, которая тогда ему позировала. Случилось это в Риме. Она рассказывала, будто он совсем юн и прекрасен, как Аполлон, но сокрушалась, что Мак-Келли ведет себя исключительно по-деловому и не обращает на нее иного внимания. Сердце у бедняжки было совершенно разбито, но я не верила ей. Такое безразличие, должно быть, здорово нервирует, Гейли?
– Что?
– Вообразите, сидеть в чем мать родила, пока великий мастер смотрит на тебя, словно ты – ваза с цветами.