«А горячие головы вроде Перси Эйнсворта только чинят лишние препятствия, – думала она. – И все-таки… – дыхание у нее внезапно перехватило, – … эти слухи о нем как-то странно тревожат меня. Впрочем, не слухи. Меня тревожит Перси».
– Перси. – Она произнесла вслух его имя и, взглянув в зеркало, улыбнулась. Потом поправила выбившийся локон и не без любопытства подумала, какой он ее нашел, когда смотрел на нее. Прошлой осенью ей исполнилось шестнадцать лет, и Катрина считала себя вполне взрослой. Интересно, за кого Перси ее принимал, за ребенка или за женщину? Генри уже почти пообещал ее в жены толстому старому генералу Омсби, значит, она уже достигла нужного возраста…
«Но Перси!» Катрина закусила нижнюю губу, мечтательно улыбнулась и пальчиками приподняла подол голубой муслиновой, усыпанной мелкими цветочками юбки. Мечты кружились в голове, тогда как ноги скользили по полу, и она воображала, что кружится с ним.
Она желанна, он, похоже, сгорает от страсти! Увы, она будет холодной и неприступной. Мисс Сеймур разобьет его сердце, потому что в ее мечтах он обречен томиться и сохнуть по ней, как в рыцарском романе.
Катрина переживала это как наяву! Она вроде бы слышала музыку бала, вроде бы видела Перси в облегающих лосинах, в высоких сапогах с каблуками. На нем должен быть элегантный белый жилет и изумительный фрак, а манишка батистовой рубашки – это просто верх совершенства! Он наливает пунш из большой чаши, и вдруг… его взгляд останавливается на ней.
Он напрочь забывает о пунше, рассеянно ставит бокал на столик, чуть не разбив его, и твердым шагом пересекает зал, не обращая ни на кого внимания. А она…
О, она тем временем томно поигрывает веером, мелодично смеется и, заигрывая, отвечает на нескромный вопрос какого-то юноши. Тогда Перси дотрагивается до ее руки, а потом властно разворачивает к себе лицом и требует подарить танец.
Когда они кружатся на паркете, он, разумеется, страстно влюбляется в нее. Он очарован, он покорен, он уверяет и клянется, что не мыслит жизни без нее, что она овладела его думами и снами с тех самых пор, как он впервые ее увидел.
«– О, мистер Эйнсворт, – произносит она с холодной учтивостью, – опомнитесь? Ваше поведение безрассудно. Будьте благоразумны, сударь, давайте наслаждаться танцем. Танцем, и ничем иным.
– Но я пылаю желанием иного! – Он сверкает черными очами, в которых горит страсть, а голос становится еще глубже и грубее. – Умоляю вас, хоть маленький сувенир, хоть что-нибудь на память!»
Завороженная мечтами, Катрина протанцевала к дверям гостиной и едва не врезалась в свою невестку Элизабет.