За ним следовал Знаток Хэвелок.
Все присутствующие в зале встали и отвесили поклоны, когда король поднялся на возвышение и начал усаживаться на трон; затем, словно повинуясь сигналу, которого Териза не услышала, они выпрямились и молча застыли перед королем.
И тогда Знаток Хэвелок вышел на открытое пространство перед креслами и принялся приплясывать.
Он перескакивал с ноги на ногу, подергивая головой, размахивая руками, высоко вскидывая колени.
Подол его грязной хламиды задрался, а замызганная мантия съехала на бок, босые ноги и жалкие кустики волос, торчащие во все стороны на голове, делали его похожим на отверженного, на жалкое человеческое отродье, попавшее сюда прямо из какой-то грязной подворотни. Его кривой нос портил впечатление от того азарта, с которым он скакал, а губы сибарита и бегающий взгляд подчеркивали его безумие.
Вид его был настолько невероятным, что Териза чуть было громко не рассмеялась. Все смотрели на Хэвелока — или избегали смотреть на него — с чувством презрения, омерзения или ужаса. Кто-то, кого она не видела, громко, злобно пробормотал:
— Слава Королевскому Подлецу.
Смотритель Леббик пронзал Знатока таким взглядом, что хламида последнего должна была вот-вот загореться. При виде Хэвелока даже Мисте покинула терпимость; принцесса нахмурилась и прикусила нижнюю губу, а глаза ее заблестели от подступивших слез и ярости.
Однако сам Хэвелок не обращал внимания на ту реакцию, которую вызвал,
— или же все это было ему безразлично. В одной руке он держал источающее вонючий дым серебряное кадило, которым помахивал словно погремушкой. Вскоре его ужимки и подскоки приблизили его к людям, вставшим со своих скамей, чтобы приветствовать короля. И тут он сразу же начал обращать внимание на отдельных личностей. Он прыгал перед ними, размахивая кадилом, пока дым не заставлял их кашлять, а глаза не начинали слезиться, и выкрикивал литургически, словно подражая особым молитвам, прямо в лицо тем людям, которых он замечал:
— В зале все те же!
— Перескоки — это игра, в которую боги играют с судьбой.
— Двенадцать свечей было зажжено на столе, двенадцать раз по двенадцать вариантов безумия и тайн.
— Все женщины гораздо лучше одеты тогда, когда совершенно раздеты.
— Бабочки и одуванчики. Мы, в конце концов, не что иное, как бабочки и одуванчики.
Король Джойс взобрался на трон, поставил локти на подлокотники и подпер голову обеими руками.
— Слава королю Джойсу! — закричал дурным голосом Знаток Хэвелок, продолжая приплясывать перед двором, вынуждая всех вдыхать вонючий дым. — Без него половина из вас была бы мертва. Остальные были бы рабами Кадуола.