Андрей потупился — это был в его огород камушек.
— И самое паршивое происшествие. Это уже совсем недавно было. Недели две… Хотя, я даже точнее скажу — шестнадцать дней назад. У абхазов девчонка пропала. Именно пропала — ее так и не нашли.
— Как?! — Андрей был здорово удивлен. Это в большом городе такие вещи регулярно случаются, как это ни печально. Дорожно-транспортные происшествия, преступность и так далее. Но в маленьком селе это практически невозможно. Конечно, случиться что-нибудь с ребенком может, но чтобы он пропал… Куда деться-то? Разве что утонуть может или звери утащат. Но опасных рек возле села не было — самую глубокую в жаркий день курица вброд перейдет. Конечно, есть Ингур, это река посерьезнее. Но до нее от села три с лишним километра — зачем ребенку туда идти? А насчет зверей… Абхазия все-таки не Сибирь. Нападений диких зверей на человека вблизи сел здесь давненько не случалось. В горных районах страны — дело другое, но не в прибрежной части, в нескольких километрах от побережья. Слишком уж это места обжитые. Крупные звери, которые теоретически могут для человека угрозу представлять, таких мест не любят.
— Вот так, — пожал плечами Мякишев. — Ушла вечером корову искать и не вернулась. Искать ее еще ночью начали, думали, может, упала где, ногу сломала. Не нашли. Утром продолжили искать — тоже не нашли. Надеялись, сама придет. Не пришла. В общем, пропала без вести, так это, кажется, называется. Сказать, что абхазы подумали, или сам догадаешься?
Андрей, разумеется, догадался.
— Да-а… Как они еще сюда-то не пришли, разбираться.
— Приходили. Отец девчонки, два его брата и один из сыновей, который постарше. С оружием, кстати, приходили. Прямо сюда.
— И что?
— Вышел я к ним, поговорили. Они требовали, чтобы я их на базу пустил, дал осмотреть. Это, конечно, запрещено, они ведь гражданские. Но я подумал и решил, что лучше пустить, а то ведь так и до большой беды недалеко. Не хватало нам только, чтобы абхазы нас окончательно врагами считать стали. Так ведь и до стрельбы дойти может. В общем, пустил я их. Часа четыре они все осматривали, ничего, ясное дело, не нашли. После этого немного успокоились, мы с ними по-нормальному поговорили. Я им слово офицера дал, что ничего про их девчонку не знаю. И еще одно слово — что постараюсь разобраться. Они мне, похоже, поверили. Но все равно ясно — думают, кто-то из наших виноват, просто офицеры не в курсе.
— И что, удалось что-нибудь узнать?
— Ни хрена. Никто ничего не видел, не слышал и не знает. В общем, результата снова нет. Я как подумаю, что среди моих солдат такая гнида завелась, что с четырнадцатилетней девчонкой что-то сделала, мне просто блевать охота. Ну, а что про нас после всего этого абхазы думают, ты, наверное, понимаешь.