— Милостивый государь, — возразил, смеясь, англичанин, — я — как моя фирма; я не занимаюсь такого рода делами; я желал бы получить куртаж совсем другого рода.
— Говорите, я вас слушаю.
— Вы инспектор тюрем?
— Уже пятнадцатый год.
— У вас ведутся тюремные списки?
— Разумеется.
— В этих списках, вероятно, есть отметки, касающиеся заключенных?
— О каждом заключенном имеется особое дело.
— Так вот, милостивый государь, в Риме у меня был воспитатель, некий аббат, который вдруг исчез. Впоследствии я узнал, что он содержался в замке Иф, и я желал бы получить некоторые сведения об его смерти.
— Как его звали?
— Аббат Фариа.
— О, я отлично помню его, — воскликнул г-н де Бовиль, — он был сумасшедший.
— Да, так я слышал.
— Он несомненно был сумасшедший.
— Возможно; а в чем выражалось его сумасшествие?
— Он утверждал, что знает про какой-то клад, про несметные сокровища, и предлагал правительству огромные суммы за свою свободу.
— Бедняга! И он умер?
— Да, с полгода тому назад, в феврале.
— У вас превосходная память.
— Я помню это потому, что смерть аббата сопровождалась весьма странными обстоятельствами.
— Могу ли я узнать, что это за обстоятельства? — спросил англичанин с выражением любопытства, которое вдумчивый наблюдатель с удивлением заметил бы на его бесстрастном лице.
— Пожалуйста; камера аббата находилась футах в пяти — десяти от другой, в которой содержался бывший бонапартистский агент, один из тех, кто наиболее способствовал возвращению узурпатора в тысяча восемьсот пятнадцатом году, человек чрезвычайно решительный и чрезвычайно опасный.
— В самом деле? — сказал англичанин.
— Да, — отвечал г-н де Бовиль, — я имел случай лично видеть этого человека в тысяча восемьсот шестнадцатом или в тысяча восемьсот семнадцатом году; к нему в камеру спускались не иначе, как со взводом солдат; этот человек произвел на меня сильное впечатление; я никогда не забуду его лица.
На губах англичанина мелькнула улыбка.
— И вы говорите, — сказал он, — что эти две камеры…
— Были отделены одна от другой пространством в пятьдесят футов. Но, по-видимому, этот Эдмон Дантес…
— Этого опасного человека звали…
— Эдмон Дантес. Да, сударь, по-видимому, этот Эдмон Дантес раздобыл инструменты или сам сделал их, потому что был обнаружен проход, посредством которого заключенные общались друг с другом.
— Этот проход был вырыт, вероятно, для того чтобы бежать?
— Разумеется; но на их беду с аббатом Фариа случился каталептический припадок, и он умер.
— Понимаю; и это сделало побег невозможным.
— Для мертвого — да, — отвечал г-н де Бовиль, — но не для живого.