«Благодарю вас, — отвечал ювелир, — но, должно быть, уже поздно, и мне пора в Бокер, а то жена начнет беспокоиться. — Он посмотрел на часы.
— Черт возьми! — воскликнул он. — Уже скоро девять, я раньше полуночи не попаду домой. Прощайте, друзья; если к вам еще когда-нибудь забредет такой аббат Бузони, вспомните обо мне».
«Через неделю вас уже не будет в Бокере, — сказал Кадрусс, — ведь ярмарка закрывается на будущей неделе».
«Да, по это ничего по значит, напишите мне в Париж: господину Жоаннесу, Пале-Рояль, галерея Пьер, номер сорок пять; я нарочно приеду, если надо будет».
Раздался удар грома, и молния сверкнула так ярко, что почти затмила свет лампы.
«Ого, — сказал Кадрусс, — как же вы пойдете в такую погоду?»
«Я не боюсь грозы», — сказал ювелир.
«А грабителей? — спросила Карконта. — Во время ярмарки на дорогах всегда пошаливают».
«Что касается грабителей, — сказал Жоаннес, — то у меня для них кое-что припасено».
И он вытащил из кармана пару маленьких пистолетов, заряженных до самой мушки.
«Вот, — сказал он, — собачки, которые и лают и кусают; это для первых двух, которые польстились бы на ваш алмаз, дядюшка Кадрусс».
Кадрусс с женой обменялись мрачным взглядом. Казалось, у них у обоих одновременно мелькнула какая-то ужасная мысль.
«В таком случае счастливого пути!» — сказал Кадрусс.
«Благодарю!» — отвечал ювелир.
Он взял свою трость, прислоненную к старому ларю, и вышел. В то время как он открывал дверь, в комнату ворвался такой сильный порыв ветра, что лампа едва не погасла.
«Ну и погодка, — сказал он, — а ведь мне идти два лье пешком!»
«Оставайтесь, — сказал Кадрусс, — переночуете здесь».
«Да, оставайтесь, — дрожащим голосом сказала Карконта, — мы позаботимся, чтобы вам было удобно».
«Никак нельзя. Мне необходимо вернуться к ночи в Бокер. Прощайте!»
Кадрусс медленно подошел к порогу.
«Ни зги не видно, — проговорил ювелир уже за дверью. — Куда мне повернуть, направо или налево?»
«Направо, — сказал Кадрусс, — с пути не собьетесь, дорога с обеих сторон обсажена деревьями».
«Вижу, вижу», — донесся издали слабый голос.
«Да закрой же дверь! — сказала Карконта. — Я не выношу открытых дверей, когда гремит гром».
«И когда в доме имеются деньги, верно?» — отвечал Кадрусс, дважды поворачивая ключ в замке.
Он подошел к шкафу, вновь достал мешок и бумажки, и оба принялись в третий раз пересчитывать свое золото и ассигнации.
Я никогда не видел такой алчности, какую выражали эти два лица, освещенные тусклой лампой. Особенно отвратительна была женщина; лихорадочная дрожь, которая всегда ее трясла, еще усилилась, и без того бледное лицо сделалось мертвенным, ввалившиеся глаза пылали.