Ювелир улыбнулся.
«Ночует у вас тут кто-нибудь?» — спросил он.
«Нет, — отвечал Кадрусс, — это у нас не заведено; до города недалеко, и на ночь у нас никто не остается».
«Значит, я вас очень стесню?»
«Да что вы, сударь! — любезно сказала Карконта. — Нисколько не стесните, уверяю вас».
«Где же вы меня поместите?»
«В комнате наверху».
«Но ведь это ваша комната?»
«Это не важно; у нас есть вторая кровать в комнате рядом с этой».
Кадрусс удивленно взглянул на жену.
Ювелир стал напевать какую-то песенку, греясь у камина, куда Карконта подбросила охапку хвороста, чтобы гость мог обсушиться.
Тем временем она расстелила на краю стола салфетку и поставила на него остатки скудного обеда и яичницу.
Кадрусс снова спрятал ассигнации в бумажник, золото в мешок, а все вместе — в шкаф. Он в мрачном раздумье ходил взад и вперед по комнате, время от времени поглядывая на ювелира, который в облаке пара стоял у камина и, пообсохнув с одного бока, поворачивался к огню другим.
«Вот! — сказала Карконта, ставя на стол бутылку вина. — Если угодно, можете приниматься за ужин».
«А вы?» — спросил Жоаннес.
«Я ужинать не буду», — отвечал Кадрусс.
«Мы очень поздно обедали», — поспешила добавить Карконта.
«Так мне придется ужинать одному?» — спросил ювелир.
«Мы будем вам прислуживать», — ответила Карконта с готовностью, какой она никогда не проявляла даже по отношению к платным посетителям.
Время от времени Кадрусс бросал на нее быстрый, как молния, взгляд.
Гроза все еще продолжалась.
«Слышите, слышите? — сказала Карконта. — Право, хорошо, сделали, что вернулись».
«Но если, пока я ужинаю, буря утихнет, я все-таки пойду», — сказал ювелир.
«Это мистраль, — сказал, покачивая головой, Кадрусс, — это протянется до завтра».
И он тяжело вздохнул.
«Ну, что делать, — сказал ювелир, садясь к столу, — тем хуже для тех, кто сейчас в пути».
«Да, — отвечала Карконта, — они проведут плохую ночь».
Ювелир принялся за ужин, а Карконта продолжала оказывать ему всяческие услуги, как подобает внимательной хозяйке; она, всегда такая сварливая и своенравная, была образцом предупредительности и учтивости. Если бы ювелир знал ее раньше, такая разительная перемена, конечно, удивила бы его и не могла бы не возбудить в нем подозрений. Что касается Кадрусса, то он продолжал молча шагать по комнате и, казалось, избегал даже смотреть на гостя.
Когда тот поужинал, Кадрусс пошел открыть дверь.
«Гроза как будто проходит», — сказал он.
Но в эту минуту, словно чтобы показать, что он ошибается, оглушительный раскат грома потряс весь дом; порыв ветра вместе с дождем ворвался в дверь и, потушил лампу. Кадрусс снова запер дверь; его жена угольком из догоравшего камина зажгла свечу.