Нет, Наполеонов среди них не числилось, но были не менее забавные случаи…
— А ведь его спутать с обезьяной, особенно в темноте, — раз плюнуть.
— Это бывает часто. Поведение накладывает отпечаток не только на психику, но и на внешность, — как видно, Тамаре не хотелось разговаривать на эту тему. — Раз уж ты пришел… Не откажешься от кофе?
— Не откажусь, — лаконично ответил Лавров.
— Тогда подожди. Ты какой любишь?
— Какой предложишь. — Батяня присел в кресло, разглядывая камин, над которым мастер в свое время потрудился знатно. Его творение напоминало, скорее, камины в старинных рыцарских замках, где, как и здесь, при желании можно было зажарить на вертеле целого кабана. Во всяком случае, размеры сооружения вполне позволяли сделать это.
— Ты знаешь, многие почему-то считают, что кофе мне особенно удается, — сказала Тамара, через некоторое время входя в комнату.
Она поставила на столик поднос с кофейником, украшенным затейливой восточной вязью, и маленькими, величиной с наперсток, чашечками.
— Судя по тем блюдам, которые мне довелось попробовать на недавнем банкете, я соглашусь с этим уже заранее.
— Но ты ведь еще не пробовал! — рассмеялась Тамара.
— Я уже слышу по запаху, — ответил Батяня, держа в руке чашку с ароматным напитком.
Кофе и вправду оказался превосходным.
— А ты знаешь, я грешным делом думал, что этот твой горбун — снежный человек, — сказал майор, делая глоток.
— Так ты и в самом деле хотел спасти меня? — Кречинская смотрела на него долгим взглядом, в котором читалось что-то большее, чем простая признательность.
— Естественно. Потому я здесь.
Батяня понимал, что от нее можно многое узнать о здешних нравах и связях, к тому же он чувствовал, что Тамара ему весьма симпатична как женщина. Его тянуло к ней, как и ее к нему, — он это прекрасно видел.
— А если бы я погибла, как бы ты поступил?
— Прибегнул бы к кровной мести. — Батяня решил придать этой теме больше юмора. — Она ведь здесь всегда практиковалась? Расскажи.
— Естественно, — кивнула Кречинская, — традиции и обычаи здесь означали все, гораздо больше, чем где бы то ни было, выходя на первый план даже при чрезвычайных обстоятельствах. Последние и являлись, так сказать, проверочными экзаменами стойкости и положительного значения традиций. Вот, кстати, даже такой жесткий обычай, как кровная месть, не освобождал от обязанности уважительного отношения к человеку, особенно к гостю, а также к пострадавшему и униженному, чтобы максимально пощадить его оскорбленное самолюбие, лишний раз не задеть его человеческого достоинства.