Открылась дверь, и в комнату вошла Тамара с благодушным выражением на лице.
— Глядя на обезьян, лучше понимаешь людей, — сказал Батяня, помахав книгой, — забавные, однако, вещи можно узнать о братьях наших меньших.
Неожиданно для него Кречинская переменилась в лице и вырвала книгу из его рук:
— Ненавижу военных! Но это не про тебя, — добавила она с чисто женской последовательностью, будто бы испугавшись, что Лавров воспримет это нелестное высказывание на свой счет. — Дело в том, Андрей, что отец ведь работал на них. Я прекрасно помню, как это все было: приезжали генералы, полковники, и каждый считал своим долгом, выпив, приставать ко мне… — с горечью говорила Тамара. — Было два обезьяньих питомника. Один для туристов — с павианами и прочими, второй… секретный… да я знаю… — сбивчиво говорила она, — там работали с гориллами по программе Министерства обороны…
Кречинская, уже находясь под одурманивающим воздействием порошка, говорила сбивчиво и с паузами.
— А потом началась война, и финансирование прекратили. Нечем стало кормить животных, персонал разбежался… Гориллы очень умные, особенно когда голодные… они выбрались из вольеров, проникли в сарай, где отец хранил чачу для экспериментов. А потом… — ее голос сорвался, — они убили, растерзали отца… а Роберта, который был тогда вроде тренера-инструктора, искалечили. С тех пор он — горбун.
— А ты?
— А я это видела своими глазами! — вскрикнула, запинаясь, женщина. — Я сама убила их всех из ружья.
Уже не таясь, она дрожащими руками насыпала белый порошок, жадно «вынюхала» его.
— Презираешь? — глядя мутными глазами на Батяню, спросила она.
— Нет, мне просто очень жаль, — ответил он.
— А меня не надо жалеть!
Одурманенная белым порошком, Тамара говорила, но Лавров уже не слышал ее бессвязных слов, всхлипов. Перед его глазами вставала картинка того, что произошло или могло произойти в здешних краях более десяти лет назад.
Через некоторое время измученная женщина заснула. Батяня уложил ее в постель, выключил свет и вышел из дома, защелкнув за собой дверь. Впрочем, не так давно он сам убедился, что в дом проникают не только через нормальный вход.
Лавров, оказавшись во дворе, огляделся и двинулся вверх по дорожке, ведущей к хозпостройкам, прикрытым от посторонних глаз камуфляжной сеткой. Слева он увидел пустой открытый вольер с чем-то вроде полосы препятствий. Майор остановился, всматриваясь, — на одной из перекладин раскачивался горбун. По-видимому, несчастный с помутившимся рассудком изображал собой гориллу. Он издавал рычащие, визгливые звуки, в которых не было ничего человеческого, и ухитрялся, несмотря на свой физический недостаток, качаться то на одной, то на другой руке.