– Да, – говорил Ла Моль, следуя за улыбавшейся ему мыслью и не сопровождая своего друга в путешествии, которое совершала его мысль по стране фантазии, – да, они все предусмотрели, даже место нашего убежища. Мы едем в Лотарингию, дорогой друг. По правде говоря, я предпочел бы Наварру; в Наварре я был бы у нее, но Наварра слишком далеко, Нанси удобнее, мы там будем всего в восьмидесяти милях от Парижа. Знаешь, Аннибал, о чем я буду жалеть, выходя отсюда?
– Вот тебе на! Честное слово, не знаю... Я все сожаления оставляю здесь.
– Мне будет жаль, что мы не сможем взять с собой почтенного тюремщика, вместо того, чтобы...
– Да он и сам не захотел бы, – возразил Коконнас, – он слишком много потеряет: подумай, пятьсот экю от нас да вознаграждение от правительства, а может быть, и повышение по службе. Как счастлив будет этот молодец, когда я его убью!.. Но что с тобой?
– Так... ничего... У меня мелькнула одна мысль.
– Видно, не больно веселая, если ты так страшно побледнел?
– Я спрашиваю себя, зачем нас поведут в часовню.
– Как зачем? Для причастия, – ответил Коконнас. – Думаю, что так.
– Но ведь в Часовню уводят только приговоренных к смертной казни или после пытки, – возразил Ла Моль.
– Ого! Это заслуживает внимания, – слегка побледнев, ответил Коконнас. – Спросим доброго человека, которого мне придется потрошить. Эй! Ключарь! Друг мой!
– Вы звали меня, сударь? – спросил тюремщик, карауливший на верхних ступенях лестницы.
– Да, звал. Поди сюда.
– Вот он я.
– Условленно, что мы бежим из часовни, так ведь?
– Те! – с ужасом оглядываясь вокруг, произнес ключарь.
– Не беспокойся, никто нас не слышит.
– Да, сударь, вы бежите из часовни.
– Значит, нас поведут в часовню?
– Конечно, таков обычай.
– Так это обычай?
– Да, по обычаю после вынесения смертного приговора осужденным разрешается провести в часовне ночь накануне казни.
Коконнас и Ла Моль вздрогнули и переглянулись.
– Вы, стало быть, полагаете, что нас приговорят к смертной казни? – спросил Ла Моль.
– Непременно... Да и вы сами так думаете.
– Как – мы сами?
– Конечно... Если бы вы думали иначе, вы не стали бы подготавливать побег.
– А знаешь, он совершенно прав, – обратился Коконнас к Ла Молю.
– Да... по крайней мере теперь я знаю, что мы, как видно, играем в опасную игру, – ответил Ла Моль.
– А я-то! – сказал тюремщик. – Вы думаете, я не рискую? А вдруг от волнения этот господин ударит не в тот бок...
– Э, черт побери! Хотел бы я быть на твоем месте, – медленно произнес Коконнас, – и не иметь дела ни с какой другой рукой, кроме этой, и только с тем железом, которым тебя коснусь я.