Публика, между тем, с доброжелательным интересом глядит вслед: ультраортодоксы с пейсами, их жены с колясками, туристы с рюкзаками на горбах, прохожие… Словно так и надо.
Дальше начинается странное.
На Яффо он тормозит, замедляет шаг, останавливается у какой-то лавки, где идет бойкая торговля разной мелочью и, вроде так здесь положено гулять, и ничего такого особенного не происходит — усаживается голой задницей на каменную ступень перед входом, непринужденно свесив гениталии… Задумчиво сидит. Отдыхает…
И тут я увидела несуетную работу наших бравых ребят из службы безопасности.
Двое парней с оттопыренными под свободным кителем боками — те, что стояли каждый на своей остановке автобуса, — как-то спокойно и даже отрешенно стали кружить вокруг странного беглеца. Один подошел и встал шагов за десять, другой перешел через дорогу, чтобы следить за ситуацией с противоположной стороны улицы. Никакой паники, народ гуляет, покупает в лавке детских, между прочим, товаров, подгузники и игрушки, голый сидит с яйцами наружу… Теплый иерусалимский день…
Я подумала: почему ж они его не увезут, ведь это черт знает что такое! Подошла к тому парню, что мирно и оживленно беседовал с кем-то по мобильному, и говорю:
— Ты что стоишь, не видишь, что человек тот не в себе?
Парень иронично глянул на меня, подмигнул:
— Дорогая моя госпожа… Все мы тут немножко не в себе… Город такой…»
— И НИКОГДА У ВАС НЕ ВОЗНИКАЛО ЖЕЛАНИЯ ПЕРЕБРАТЬСЯ В БОЛЕЕ СПОКОЙНУЮ, БОЛЕЕ КОМФОРТНУЮ ЕВРОПЕЙСКУЮ СТОЛИЦУ?
— Знаете, во времена Британского мандата на Палестину — в сороковых годах прошлого века — военным губернатором Иерусалима был англичанин Роналд Сторз, человек мистически влюбленный в этот город. Кстати, это именно он издал знаменитый и не отмененный по сей день приказ, согласно которому стены иерусалимских зданий могут быть облицованы только местным известняком, благодаря чему сегодня Иерусалим можно смело назвать «белокаменной столицей».
Так вот, Сторз писал о своей странной любви к этому небольшому городу: «В Британской империи и вне ее пределов существует немало почетных и высоких должностей, но я чувствую — не могу объяснить, почему, — что после Иерусалима не может быть продвижения по службе…»
Понимаете, я изъездила множество стран, была очарована иными, куда более пленительными городами… но неизменно ощущала то же самое: после Иерусалима не может быть продвижения по службе.
Вот уже и живешь здесь чуть ли не двадцать лет — огромный ведь кусок жизни обычного человека — и кажется, что знаешь здесь каждый переулочек. Ан нет: отправляясь на прогулку с очередным приезжим гостем, неизменно обнаруживаешь что-нибудь такое, отчего заходится душа. Например, звонит знакомый экскурсовод и невзначай говорит: