– В последний раз вы входите в этот дом, – сказал дон Иниго, обращаясь к дочери, – проститесь с доньей Мерседес и возвращайтесь сюда.
– Проститься? В последний раз в этот дом? Что это значит, отец?
– Я не могу жить в доме матери, сына которой должен предать смерти.
– Смерти? Дона Фернандо? – крикнула молодая девушка, бледнея. – Неужели король осуждает его на смерть?
– Существовало бы наказание более тяжкое, чем смертная казнь, дон Фернандо был бы к нему Приговорен.
– Отец! Разве вы не можете пойти к дону Руису, своему Другу, и уговорить его?..
– Нет, не могу.
– Неужели донья Мерседес не может пойти к своему супругу и упросить его взять жалобу назад?
Дон Иниго покачал головой.
– Нет, не может.
– Боже мой, боже мой, – твердила донья Флора, – я буду взывать к сердцу матери, и, право же, сердце ее найдет способ спасти сына!
С этими словами она вбежала в дом.
Донья Мерседес сидела в том самом зале, где совсем недавно она стояла рядом с сыном, – тогда сердце ее билось от радости, теперь же оно разрывалось от горя.
– Мама, мама, – воскликнула донья Флора, – неужели же нельзя спасти дона Фернандо?
– Твой отец не говорил, что надеется спасти его, дитя мое?
– Нет.
– Верь своему отцу, дитя мое.
И она разрыдалась.
– Но, по-моему, – настаивала донья Флора, – после двадцати лет супружества вы сможете уговорить дона Руиса…
– Он откажет мне.
– Но ведь отец всегда остается отцом, сеньора.
– Да, отец… – промолвила донья Мерседес.
И она закрыла лицо руками.
– И все же попытайтесь, сеньора, умоляю вас.
Донья Мерседес раздумывала недолго.
– Пожалуй, верно, – проговорила она, – это не только мое право, это мой долг. – И она обратилась к оруженосцу:
– Висенте, где ваш господин?
– Он заперся у себя в комнате, госпожа.
– Вот видите, – сказала донья Мерседес, словно цепляясь за этот предлог.
– Попросите его ласковым голосом открыть дверь, и он откроет, – повторяла донья Флора.
Донья Мерседес попробовала подняться, но снова упала в кресло.
– Не могу, вы же видите, – жалобно произнесла она.
– Я вам помогу, сударыня, – предложила девушка и, обняв ее, подняла с силой, удивительной для такого хрупкого создания.
Донья Мерседес вздохнула и пошла за доньей Флорой.
Минут через пять мать и любящая, неутешная девушка постучали в дверь к дону Руису.
– Кто там? – произнес он угрюмо.
– Я, – отвечала донья Мерседес едва слышно.
– Кто это?
– Его мать!
Из комнаты донесся стон, потом шум шагов – кто-то приближался медленно, тяжело ступая, и вот дверь отворилась.
Появился дон Руис, взгляд его блуждал, борода и волосы были всклокочены. Казалось, за полчаса он постарел на десять лет.