– Куда мы идем, батюшка?
– В покои, которые король велел отвести для нас в Альгамбре, – я их предпочел покоям в доме дона Руиса.
– Что ж, батюшка, пусть будет по-вашему, но позвольте мне зайти в монастырь Анунциаты.
– Пожалуй, зайди, – отвечал отец, – это наша последняя надежда.
И когда они подошли к монастырю, послушница впустила донью Флору, а дон Иниго прислонился к стене и стал ее ждать.
XXVIII.
ВЕПРЬ, ОКРУЖЕННЫЙ СОБАКАМИ
Дон Иниго простоял там несколько минут и вдруг заметил, что народ сбегается к воротам Гранады.
Сначала он следил за толпой рассеянным взглядом человека, занятого более важными раздумьями; затем он внимательнее пригляделся к шумной ватаге и спросил, что означает вся эта суматоха. И тут он узнал, что некий молодой человек, о поимке которого был оглашен указ, не сдался страже, а убежал и скрылся в башне Вела, где яростно защищается от нападающих.
Дон Иниго сразу решил, что это дон Фернандо. Не теряя ни минуты, он бросился к башне.
Чем выше поднималась толпа к Альгамбре, тем становилась все многолюднее, все шумнее. Наконец дон Иниго вышел на площадь Лос-Альхибес. Там-то и происходило главное; точно взбаламученное, разбушевавшееся море, народ осаждал башню Вела. Порою люди расступались и пропускали раненого, зажимавшего рану рукой, а то выносили и убитого.
Верховный судья узнал то, о чем мы уже сообщили.
Беглеца с криками преследовали пять-шесть молодых дворян; изнемогая, он укрылся в башне и стал ждать преследователей. И тут завязалась ожесточенная борьба не на жизнь, а на смерть. Быть может, он расправился бы с пятью-шестью противниками, но на крики преследователей, звон шпаг, угрозы осаждающих поспешили солдаты дворцовой стражи, и узнав, что это тот самый дворянин, которого повелел арестовать король, они присоединились к нападающим.
Дон Фернандо – ибо это был он – встал на узкой винтовой лестнице, которая вела на плоскую крышу, – там ему было легко обороняться, он бился, продвигаясь со ступени на ступень, и на каждую падал еще один раненый.
Когда подошел дон Иниго, сражение длилось уже час.
Он был встревожен, хоть и надеялся, что это не Фернандо, а кто-то другой, однако быстро понял, что обманулся в своей надежде.
Не успел он войти в башню, как среди шума раздался зычный голос:
– А ну, трусы, вперед! Я один против всех вас! Я знаю, что расстанусь с жизнью. Но плата за нее велика, а убивал я еще мало!
Конечно, это был он!
Предоставить событиям идти своим ходом – значило обречь Фернандо на верную смерть, как сказал он сам.
Конец был близок и неизбежен. Но если бы дону Иниго удалось арестовать его, то осталась бы последняя надежда на помилование, надежда, которую поддерживает в осужденном любовь матери и снисхождение короля.