В пять часов она узнала о словах короля, сказавшего Хинесте, что завтра она вместе со всей Гранадой узнает его решение. Итак, значит, завтра будет вынесен приговор. Какой же?
А вечером до нее дошли какие-то смутные, страшные слухи. В городе говорили, – правда, пока никаких доказательств не было, – так вот, в городе говорили, будто король приказал верховному судье ночью воздвигнуть эшафот на площади Лос-Альхибес.
Эшафот, – но для кого?
Король посетил с доном Иниго тюрьмы, но там он раздавал помилования.
Для кого же эшафот, неужели для дона Фернандо? Но был ли такой приказ?
Висенте вызвался все разузнать, обещав всю ночь провести на площади Лос-Альхибес, выяснить, что там произойдет, и рассказать обо всем своей госпоже.
В девятом часу вечера он вышел из дома, но не прошло и часа, как вернулся, говоря, что добраться до площади Лос-Альхибес невозможно, ибо все подступы к ней заняты стражей. Оставалось одно: ждать и молиться.
И донья Мерседес решила провести ночь в молитве. Она стояла на коленях и слышала, как ночные сторожа выкрикивают час за часом. Едва отзвучал заунывный голос, возвестивший полночь и призывавший жителей Гранады ко сну, как раздался громкий скрежет ключа в замочной скважине, – в эту дверь обычно входил дон Фернандо.
Стоя на коленях, она быстро обернулась и увидела, как дверь отворилась и перед ней появился человек в широкополой шляпе, скрывавшей его лицо, и длинном плаще. Ключ от этой двери был только у ее сына.
– Фернандо! Фернандо! – крикнула она и бросилась навстречу ночному гостю. Но тут же остановилась: тот, кто вошел в комнату и запер за собой дверь, был на голову ниже Фернандо.
Незнакомец снял шляпу и сбросил плащ.
– Я не Фернандо, – проговорил он.
Донья Мерседес отступила на шаг.
– Король! – прошептала она.
Он покачал головой и сказал:
– Нет, сеньора, не король.., по крайней мере здесь.
– Кто же вы? – вымолвила донья Мерседес.
– Исповедник… На колени, женщина! Сознайтесь, что вы обманули своего супруга. Не может быть, чтобы сын дал пощечину отцу!
Донья Мерседес упала на колени и, простирая к королю дрожащие руки, воскликнула:
– О государь, государь, вас послал сам господь бог! Слушайте же, вам я поведаю обо всем.
Услышав первое признание доньи Мерседес, король вздохнул с облегчением.
– Начинайте, – произнес он, как всегда, отрывистым и властным тоном.
– Государь, – тихо сказала донья Мерседес, – то, о чем я вам поведаю, женщине говорить трудно, хотя, право, я не так уж виновата, как это кажется с первого взгляда. Но будьте снисходительны хоть на словах, умоляю вас, иначе я не смогу продолжать.