Шико подошел поближе к настоятелю.
– Латинское изречение, вы, дорогой мой аббат?! – сказал он. – Не припомните ли вы эту латинскую цитату?
– Militat spiritu…
– Militat spiritu, militat gladio?
– Точно, точно! – восторженно вскричал дом Модест.
– Ну, ну, – сказал Шико, – невозможно извиняться более чистосердечно, чем вы, дом Модест. Я вас прощаю.
– О! – умиленно произнес Горанфло.
– Вы по-прежнему мой друг, мой истинный друг.
Горанфло смахнул слезу.
– Но давайте же позавтракаем, я буду снисходителен к вашим яствам.
– Слушайте, – сказал Горанфло вне себя от радости. – Я велю передать брату повару, что если он не накормит нас по-царски, то будет посажен в карцер.
– Отлично, отлично, – сказал Шико, – вы же здесь хозяин, дорогой мой настоятель.
– И мы раскупорим несколько бутылочек, полученных от моей новой духовной дочери.
– Я помогу вам добрым советом.
– Дайте я обниму вас, Шико.
– Не задушите меня. Лучше побеседуем.
Горанфло не замедлил отдать соответствующие распоряжения.
Если достойный настоятель и двигался, как он утверждал, по восходящей, то особенно во всем, что касалось подробностей какой-нибудь трапезы и в развитии кулинарного искусства вообще.
Дом Модест вызвал брата Эузеба, каковой и предстал не столько перед своим духовным начальником, сколько перед взором судьи.
По тому, как его приняли, он сразу догадался, что у достойного приора его ожидает нечто не вполне обычное.
– Брат Эузеб, – суровым тоном произнес Горанфло, – прислушайтесь к тому, что вам скажет мой друг, господин Робер Брике. Вы, говорят, пренебрегаете своими обязанностями. Я слышал о серьезных погрешностях в вашем последнем раковом супе, о роковой небрежности в приготовлении свиных ушей. Берегитесь, брат Эузеб, берегитесь, кого-ток увяз – всей птичке пропасть.
Монах, то бледнея, то краснея, пробормотал какие-то извинения, которые, однако, не были приняты во внимание.
– Довольно, – сказал Горанфло.
Брат Эузеб умолк.
– Что у вас сегодня на завтрак? – спросил достопочтенный настоятель.
– Яичница с петушиными гребешками.
– Еще что?
– Фаршированные шампиньоны.
– Еще?
– Раки под соусом с мадерой.
– Мелочь все это, мелочь. Назовите что-нибудь более основательное, да поскорее.
– Можно подать окорок, начиненный фисташками.
Шико презрительно фыркнул.
– Простите, – робко вмешался Эузеб. – Он сварен в сухом хересе. Я нашпиговал его говядиной, вымоченной в маринаде на оливковом масле. Таким образом, мясо окорока сдобрено говяжьим жиром, а говядина – свиным.
Горанфло бросил на Шико робкий взгляд и жестом выразил одобрение.