– Сир, – сказал Карменж, – господин герцог д'Эпернон слишком выдающийся человек, чтобы не увидеть, несмотря на мое непослушание его приказам, непослушание, о котором я очень сожалею, как я его уважаю и люблю; но раньше всего прочего я выполнил то, что считал своим долгом.
– Тысяча чертей! – сказал герцог, изменяя выражение лица с такой же быстротой, с какой человек снимает или надевает маску. – Вот испытание, которое делает вам честь, мой дорогой де Карменж, и вы действительно очаровательный юноша, не правда ли, Луаньяк? Но пока что мы нагнали на него достаточно страху.
И герцог расхохотался.
Луаньяк круто повернулся, чтобы не отвечать; он не чувствовал себя способным, хотя и был истым гасконцем, лгать так же дерзко, как его блистательный начальник.
– Это было испытание? – с сомнением сказал король. – Тем лучше, д'Эпернон, если это было испытание; но я не рекомендую вам устраивать подобные испытания всем, слишком многие не выдержали бы их.
– Тем лучше! – в свою очередь, повторил Карменж. – Тем лучше, господин герцог, если это было испытание; в таком случае я могу быть уверен в вашем добром расположении, монсеньер.
Но, говоря так, молодой человек верил в это не больше, чем король.
– Итак! Теперь, когда все кончено, господа, едем! – сказал Генрих.
Д'Эпернон поклонился.
– Вы едете со мной, герцог?
– Я буду сопровождать ваше величество верхом, мне кажется, что таков был приказ?
– Да. Кто будет с другой стороны?
– Преданный слуга вашего величества, – сказал д'Эпернон, – господин де Сент-Малин.
И он посмотрел, какое это впечатление произвело на Эрнотона.
Но тот остался невозмутимым.
– Луаньяк, – добавил д'Эпернон, – позовите господина де Сент-Малина.
– Господин де Карменж, – сказал король, который понял намерения герцога д'Эпернона, – когда вы выполните ваше поручение, вы немедленно приедете в Венсен.
– Да, сир.
И Эрнотон, несмотря на свое философское умонастроение, уехал, довольный тем, что не будет присутствовать на триумфе, который должен был так обрадовать честолюбивое сердце де Сент-Малина.
Глава 8.
СЕМЬ ГРЕХОВ МАГДАЛИНЫ
Король бросил взгляд на лошадей, и, увидев, какие они сильные и горячие, не пожелал рисковать ездой в одиночку, поэтому, как мы видели, поддержав Эрнотона, он знаком пригласил герцога сесть вместе с собой.
Луаньяк и Сент-Малин заняли место по обе стороны кареты, и только один форейтор ехал впереди.
Герцог поместился один на переднем сиденье массивного сооружения, а король со всеми своими собаками уселся на подушках в глубине.
Среди всех псов один был его любимцем; тот самый, которого мы видели у него на руках в ложе ратуши; он сладко дремал на особой подушке.