Сент-Малин не колебался бы ни секунды.
Все эти соображения возникли в сознании Карменжа, но только придали ему немного больше гордости, а значит, и сделали еще немного сильнее.
Для него в этот момент было важно что-нибудь значить, ибо, несомненно, на него сперва смотрели немного как на игрушку.
Герцогиня ждала ответа на свой вопрос: хотите ли вы стать приверженцем нашего дома?
– Сударыня, – сказал Эрнотон, – я уже имел честь сказать господину де Майену, что мой господин – хороший господин и так обращается со мной, что это избавляет меня от необходимости искать лучшего.
– Мой брат пишет мне, сударь, что вы, кажется, его не узнали. Как же, не узнав его там, вы пользовались его именем для того, чтобы проникнуть ко мне?
– Господин де Майен, казалось, хотел сохранить свое инкогнито, сударыня; я считал, что не должен его узнавать, и действительно, крестьянам, у которых он живет, вовсе незачем было знать, какому высокородному человеку они предоставили приют. Здесь положение другое; напротив, имя господина де Майена могло мне открыть дорогу к вам, и я его назвал. И в первом, и во втором случае я, кажется, действовал как благородный человек.
Мейнвиль посмотрел на герцогиню, точно хотел ей сказать:
– Вот проницательный ум, сударыня!
Герцогиня великолепно поняла.
Она, улыбаясь, посмотрела на Эрнотона.
– Никто бы не смог ответить лучше на коварный вопрос, – сказала она. – И я должна признаться, что вы очень остроумный человек.
– Я не вижу ничего остроумного в том, что я имел честь сказать вам, сударыня, – ответил Эрнотон.
– В конце концов, сударь, – несколько нетерпеливо сказала герцогиня, – единственно, что я здесь ясно вижу, – это то, что вы ничего не хотите говорить. Но не думаете ли вы, что благодарность слишком тяжкая ноша для человека, носящего мое имя; что я женщина, что вы мне дважды оказали услугу и что, если бы я захотела узнать ваше имя или, вернее, кто вы…
– Превосходно, сударыня, я знаю, что вам очень легко это узнать; но вы это узнаете от другого, а не от меня.
– Он всегда прав, – сказала герцогиня, устремив на Эрнотона взор, который, если бы молодой человек понял весь его смысл, должен был бы доставить ему больше удовольствия, чем какой бы то ни было взгляд за всю его жизнь.
Поэтому он и не захотел большего и, подобно лакомке, который встает из-за стола, когда считает, что попробовал лучшего вина, Эрнотон поклонился и попросил у герцогини после ее приятных слов разрешения удалиться.
– Итак, сударь, это все, что вы хотели мне сказать? – спросила герцогиня.
– Я выполнил поручение, – ответил молодой человек, – мне остается только выразить самое глубокое почтение вашей светлости.