Герцогиня следила за ним, не отвечая на его поклон; потом, когда дверь за ним закрылась, она сказала, топнув ногой:
– Мейнвиль, прикажите проследить за этим молодым человеком.
– Невозможно, сударыня, – ответил тот, – все наши люди на ногах; я сам жду событий; сегодня не такой день, чтобы делать что-нибудь, кроме того, что мы решили раньше.
– Вы правы, Мейнвиль, действительно, я сошла с ума, но потом…
– О, потом это другое дело; сколько угодно, сударыня.
– Да, мне он тоже кажется подозрительным, как и моему брату.
– Подозрителен или нет, – сказал Мейнвиль, – но это честный парень, а честные люди сейчас редкость. Нужно признать нашу удачу; чужой, неизвестный нам человек падает с неба, чтобы сослужить нам такую службу.
– Не важно, не важно, Мейнвиль; если мы не должны заниматься им сейчас, проследите за ним позже, по крайней мере.
– О сударыня, – ответил Мейнвиль, – позже, я надеюсь, нам не будет необходимости следить за кем бы то ни было.
– Действительно, я сама не знаю, что я болтаю сегодня вечером, вы правы, Мейнвиль, я потеряла голову.
– Полководцу, вроде вас, сударыня, дозволено накануне решающей битвы быть озабоченным.
– Это правда. Наступила ночь, Мейнвиль, а Валуа вернется из Венсена ночью.
– О, у нас пока есть время; сейчас еще нет восьми часов, сударыня, да кроме того, наши люди еще не прибыли.
– Все хорошо знают пароль, не правда ли?
– Все.
– Это надежные люди?
– Проверенные, сударыня.
– Каким образом они прибудут?
– Поодиночке, как случайные путники.
– Сколько человек вы ждете?
– Пятьдесят; этого более чем достаточно; поймите же, кроме пятидесяти человек, у нас будет две сотни монахов, стоящих столько же, сколько солдаты, если не больше.
– Как только наши люди прибудут, выстройте монахов на дороге.
– Они уже предупреждены, сударыня; они загородят дорогу, наши толкнут на них карету, ворота монастыря будут открыты, и их придется только закрыть за каретой.
– Пойдем ужинать, Мейнвиль, это даст нам возможность провести время. У меня такое настроение, что я готова передвинуть стрелку часов.
– Час настанет, будьте спокойны.
– Но наши люди, наши люди!
– Они будут вовремя; едва пробило восемь часов, время еще не упущено.
– Мейнвиль, Мейнвиль, мой бедный брат просит послать врача; лучший врач, лучшее лекарство для раны Майена будет прядь волос с тонзуры Валуа, и человек, который отвезет ему этот подарок, будет хорошо встречен.
– Через два часа, сударыня, этот человек поедет к нашему дорогому герцогу в его убежище. Он уехал из Парижа как беглец, а вернется сюда как триумфатор.
– Еще одно слово, Мейнвиль, – сказала герцогиня, остановившись на пороге комнаты.