– Черти полосатые! – бормотал Шико. – Никогда еще не видел я Гасконь такой богатой. Беарнец, видно, как сыр в масле катается. Раз он так счастлив, есть все основания думать, как говорит его братец, король Франции, что он.., благодушно настроен. Но, может быть, он сам в этом не признается. По правде говоря, письмо это, даже на латинском языке, очень меня смущает. Не перевести ли его на греческий? Но, бог с ним, никогда не слыхал, чтобы Анрио, как называл его кузен Карл Девятый, знал латынь. Придется сделать для него с моего латинского перевода французский, но – expurgata 11, как говорят в Сорбонне.
И Шико, рассуждая таким образом про себя, вслух наводил справки – где находится в настоящее время король.
Король был в Нераке. Сначала полагали, что он в По, и это заставило нашего посланца доехать до Мон-де-Марсана. Но там местопребывание двора уточнили, и Шико, свернув налево, выехал на дорогу в Нерак, по которой шло много народа, возвращавшегося с кондомского рынка.
Как должен помнить читатель, Шико, весьма немногословный, когда надо было отвечать на чьи-либо вопросы, сам очень любил расспрашивать, и ему сообщили, что король Наваррский ведет жизнь очень веселую и неутомимо переходит от одного любовного приключения к другому.
На дорогах Гаскони Шико посчастливилось встретить молодого католического священника, человека, занимавшегося продажей овец, и офицера, которые славной компанией путешествовали вместе от Мон-де-Марсана, болтая и бражничая всюду, где останавливались.
Эта случайная компания в глазах Шико отлично представляла просвещенное, деловое и военное сословия Наварры. Духовный отец прочитал ему распространенные повсюду сонеты на тему о любви короля и прекрасной Фоссэз, дочери Рене де Монморанси, барона де Фоссэз.
– Позвольте, позвольте, – сказал Шико, – я что-то не понимаю: в Париже считают, что его величество король Наварры без ума от мадемуазель Ла Ребур.
– О, – сказал офицер, – так то же было в По!
– Да, да, – подтвердил священник, – то было в По.
– Вот как, в По? – переспросил торговец. Как простой буржуа он, видимо, был осведомлен хуже всех.
– Как, – спросил Шико, – значит, у короля в каждом городе другая любовница?
– Это весьма возможно, – продолжал офицер, – ибо, насколько мне известно, когда я был в гарнизоне Кастельнадори, его возлюбленной была мадемуазель Дайель.
– Подождите, подождите, – прервал его Шико, – мадемуазель Дайель, никак, гречанка?
– Совершенно верно, – подтвердил священник, – киприотка.
– Простите, простите, – вмешался торговец, радуясь тому, что и он может вставить слово, – я-то ведь из Ажана!