Шико возвел очи горе и развел руками, как человек, который из вежливости готов согласиться, но не понимает существа дела.
– Вы не поняли? – продолжала королева, знавшая все языки, в том числе язык мимики. – А я-то думала, сударь, что вы знаток латыни.
– Ваше величество, я все позабыл. Единственное, что я сейчас помню, что осталось от прежних моих знаний, – это что латинский язык не имеет грамматического члена, имеет звательный падеж, и слово «голова» в нем среднего рода.
– Вот как! – вскричала, входя, некая личность, внесшая с собою веселье и шум.
Шико и королева сразу обернулись.
Перед ними стоял король Наваррский.
– Как? – сказал Генрих, подходя ближе. – По-латыни голова среднего рода, господин Шико? А почему не мужского?
– Бог ты мой, сир, – ответил Шико, – не могу сказать, ибо это удивляет меня так же, как и ваше величество.
– Я тоже не могу этого понять, – задумчиво сказала Марго.
– Наверно, потому, – заметил король, – что головою могут быть и мужчина и женщина, в зависимости от свойств их натуры.
Шико поклонился.
– Это, сир, действительно самое подходящее объяснение.
– Тем лучше, я очень рад, что оказался более глубоким мудрецом, чем думал. А теперь вернемся к письму. Я, да будет вам известно, сударыня, горю желанием услышать, что нового происходит при французском дворе. А тут наш славный господин Шико и привез мне новости, но на языке, мне неизвестном: не то…
– Не то? – повторила Маргарита.
– Не то я, помилуй бог, уже наслаждался бы! Вы же знаете, как я люблю новости, особенно скандальные, которые так замечательно рассказывает мой брат Генрих де Валуа.
И Генрих Наваррский сел, потирая руки.
– Что ж, господин Шико, – продолжал король с видом человека, которому предстоит самое приятное времяпрепровождение, – прочитали вы моей жене это знаменитое письмо?
– Так точно, сир.
– Ну, милая женушка, расскажите же мне, что в нем содержится?
– А не опасаетесь ли вы, сир, – сказал Шико, следуя примеру венценосных супругов и отбрасывая в сторону всякую церемонность, – что латинский язык, на котором написано данное послание, сам по себе уже является признаком неблагоприятным?
– А почему? – спросил король.
Затем он снова обратился к жене.
– Так что же, сударыня? – спросил он.
Маргарита на миг задумалась, словно припоминала одну за другой все услышанные из уст Шико фразы.
– Наш любезный посол прав, сир, – сказала она, все обдумав и приняв решение, – эта латынь – плохой признак.
– Но чего же? – удивился Генрих. – Разве в этом драгоценном письме содержится что-нибудь поносительное? Будьте осторожней, милая моя, ваш царственный брат пишет весьма искусно и всегда проявляет изысканную вежливость.