Мизантропия Бономе имела самые печальные последствия для внутреннего убранства и удобств гостиницы. Так как кабатчик, по своему собственному убеждению, был бесконечно выше своих клиентов, он и не старался заботиться об украшении кабака. Поэтому, войдя в залу, Шико сразу же все узнал. Ничто не изменилось, разве что слой сажи на потолке: из серого он стал черным.
В те блаженные времена трактиры еще не дышали едким и вместе с тем приторным табачным запахом, которым пропитаны теперь панели и портьеры залов, запахом, который поглощает и издает все пористое и ноздреватое.
Вследствие этого, несмотря на его почтенную грязь и довольно печальный вид, в зале «Рога изобилия» винные ароматы, глубоко внедрившиеся в каждый атом этого заведения, не заглушались никакими экзотическими запахами. Так что, если позволено будет выразиться подобным образом, каждый настоящий питух прекрасно чувствовал себя в этом храме Бахуса, ибо вдыхал ладан и фимиам, наиболее приятные этому богу.
Шико вошел следом за Борроме, не замеченный или, вернее, совершенно не узнанный хозяином «Рога изобилия».
Он хорошо знал самый темный уголок общего зала. Но когда он намеревался обосноваться там, словно не имея понятия о каком-либо другом месте, Борроме остановил его:
– Стойте, приятель! Вон за той перегородкой имеется уголок, где два человека, не желающих, чтобы их слышали, могут славно побеседовать после или даже во время выпивки.
– Ну что ж, пойдем туда, – согласился Шико.
Борроме сделал хозяину знак, словно спрашивая:
– Куманек, кабинет свободен?
Бономе, в свою очередь, ответил знаком:
– Свободен.
И он повел Шико, делавшего вид, что натыкается на все углы коридора, в укромное помещение, так хорошо известное тем из наших читателей, которые потратили время на прочтение «Графини де Монсоро».
– Ну вот! – сказал Борроме. – Подождите меня здесь, я воспользуюсь привилегией, которую имеют все завсегдатаи этого места, – вы тоже ее получите, когда вас здесь лучше узнают.
– Какой такой привилегией?
– Спуститься самолично в погреб и выбрать вино, которое мы будем пить.
– Ах, вот оно что! – сказал Шико. – Приятная привилегия. Идите!
Борроме вышел.
Шико проследил за ним взглядом. Как только дверь закрылась, он подошел к стене и приподнял картинку, на которой изображалось, как неаккуратные должники убивают Кредит: картинка эта была вставлена в раму черного дерева и висела рядом с другой, где дюжина каких-то бедняков дергала черта за хвост.
За этой картинкой имелась дырка, через которую можно было видеть все, что делалось в большом зале, не будучи увиденным оттуда. Шико хорошо знал эту дырку, ибо сам ее просверлил.