Я стою, прислонившись к ручке кресла, обхватив двумя руками винтовку.
Опять страшный треск, дверь чуть не сорвало с петель.
- Вот бьют, проклятые, - сказала я. - Но к нам сюда снаряд не заскочит.
- Почему? - спросила она.
- Потому что снаряды летят с той стороны. Могут упасть на крышу или на мостовую. А в дверь им не заскочить.
- А не все равно пропадать?.. - сказала она.
- Почему пропадать? - говорю я. - Раз ты до сих пор выжила…
- Пока живу, но из всей семьи я одна осталась…
- А что с ними?
- Мать и сестренку в сорок первом в бомбоубежище засыпало. А нынче весной умер отец.
- От голода?
Она отвечала, на меня не глядя, а тут повернулась ко мне лицом.
- Нельзя сказать, что от голода. После него остались сухари. Он ел много.
- А откуда вы брали?
- У нас были вещи. Сначала мы голодали, а потом подвернулся один человек. Он стал у нас вещи выменивать. Приносил мясо, рис, сухари… И вот отец скажет: «Лена, навари мясных щей!» Наварю щей. Съест. И опять: «Лена, навари каши погуще!» Наварю каши. Съест и кашу. Ой, сколько он ел!.. И умер… Отчего?..
- Так он объелся. От этого тоже умирают, - сказала я. - Теперь что ты делаешь одна?
- Я?.. Доедаю сухари. На рынок хожу менять. Но уже не осталось ни одной порядочной вещички.
- И дровами запасаешься, - сказала я.
Глазки ее сузились.
- Надо. А то придет холод ко мне в пустую квартиру… Боюсь холода больше всего.
- Тебе нужно работать, - сказала я. - Не слоняться по рынку и набережной, а работать. Приходи к нам. У нас работать надо много, но зато тебе рабочую карточку дадут и дров дадут. Ты бы посмотрела, какие у нас мальчишки строителями работают. Значит, и ты можешь. Уже много народу набрали, но еще требуется: вон на стене объявление висит. Санитарки требуются, уборщицы, кочегары… И в госпитале у нас хорошо. Вот я тоже одна, а здесь про это даже не думается, как будто и не одна…
Она мне не ответила, и так больше до конца обстрела я от нее не услышала ни слова. Потом она подошла к объявлению и стояла перед ним долго.
- Где ты живешь? - спросила я, когда она собралась уходить.
- В Гавани.
- Ну, приходи.
Пожалела я эту бездельницу. Можно подумать, что я ей отдала назад дрова? Нет. Я вытряхнула дрова под «кресло Иоанна Грозного». И подала ей пустой мешок.
- Этими дровами дядя Вася затопит титан, - сказала я. - А тебе дадим дров, когда придешь к нам работать.