Кадир протянул ему пиалу горячего чая.
— Ему нужно много тепла, — обратился Месрор к сыну, — принеси сюда наши одеяла!
— Сейчас, сейчас! — воскликнул Кадир и бросился из палатки прочь.
Когда мальчик, одетый лишь в тонкую рубашку, выбежал в ледяную темноту ночи, Уроса посетило странное, никогда раньше не известное ему, чувство зависти.
«А почему у меня самого нет сына? — внезапно спросил он себя и удивился подобной мысли, — Ведь он мог бы быть таким же».
До сегодняшнего дня дети вызывали в нем только презрение и гадливость. Но вот этот ребенок… С каким спокойствием он помогал отцу во время этой кровавой, жуткой операции. Как потом он остался, в совершенном одиночестве, у постели больного, и ни страху, ни панике не удалось коснуться его сердца.
— Настоящий мужчина здесь, — сказал Урос после секундного молчания, — это твой сын, Кадир.
А Месрор ответил:
— Придет день и он будет гордиться, что сам ухаживал за Уросом, самым лучшим чавандозом в степях.
От неожиданности Урос вздрогнул, прикрыл глаза, но потом спросил Месрора тихо и глухо:
— Как ты меня узнал?
— Я узнал тебя с первого взгляда — ответил седой пастух, — Но тебе не нужно бояться. Остальные, что были у костра, слишком молоды. Я единственный, кто не раз видел тебя побеждающим в больших бузкаши. И потом, есть пословица: «Если у седого старика все еще черные брови, то его глазам можно верить»
Вошел Кадир, неся в руках одеяла. Но в эту ночь Урос не нашел сна. Боль по-прежнему не давала ему заснуть, но странно, он чувствовал ее там, где больше не было ничего. Несколько раз Урос дергался и рука сама тянулась к месту, где была его старая рана с осколками гноившихся костей, но не находила ничего, кроме твердого земляного пола и пустоты. И каждый раз, когда он вздрагивал, маленький Кадир поднимал свое уставшее личико и с тревогой смотрел в его сторону. В итоге Урос решил притвориться спящим, чтобы дать ребенку хоть немного отдохнуть. Но только на рассвете он сам смог заснуть по-настоящему.
Лай собак, крики пастухов, конское ржание и топот табуна лошадей, — разбудили их обоих одновременно.
— Как ты себя чувствуешь? — обратился к Уросу мальчик.
— Хочу есть, — не раздумывая ответил тот, тут же не поверил своим собственным словам, и повторил, — Правда, страшно хочу есть!
Угли очага подернулись серым пеплом.
— Я сбегаю, принесу парочку веток и разогрею для тебя плов, — вскочил на ноги Кадир.
— Нет, — остановил его Урос, — Не надо. Лучше холодный, но прямо сейчас.
Он облизывал пальцы над уже пустой чашкой, когда в палатку вошел Месрор в высоких сапогах и с плеткой за поясом.